Но дракон под Владычицей как будто в ступоре.
Он странно, почти заторможено, перебирает лапами и топчется на месте. Она стегает его, с силой вонзает в бока пятки с заметными роговыми шпорами, но он все равно мотает головой и не подчиняется.
И я, вдруг, тоже чувствую… это.
Ощущение, как будто в этой рое появилась другая королева. И она призывает своих воинов прийти к ней туда, вверх.
В мир живых.
Я трясу головой и легкий морок, больше похожий на пелену тревожного сна, тут же рассеивается.
Владычица же как будто тоже поддается этому зову, заторможено, покачиваясь, идет вперед, но мимо меня, собираясь вслед за своими приспешниками тоже карабкаться вверх. Но химер появляется вовремя и буквально силой оттаскивает ее обратно.
— Нет, госпожа! Нет! Не поддавайся!
У него так много отчаяния в голосе, словно от этого зависит его собственная жизнь.
Плачущий, я должна сбежать от всего этого, пока еще окончательно не помешалась рассудком, и пока меня точно так же не окутал странный морок.
— Ты не имеешь права! — орет мне в спину химер, когда Малыш распахивает крылья и делает пару пробных взмахов. Каким-то образом мы с ним и химер не поддаемся влиянию морока. Возможно, потому что мы с Сайфером не совсем до конца создания Хаоса? А мой дракон — в некоторой степени теперь часть меня самой? — Ты должна исполнить то, ради чего тебя родили на свет!
Звучит так, словно я — создание без собственной воли и чувств, и мой удел — покорной овцой пойти на заклание.
Все мое нутро кричит об обратном.
И еще о том, что раз я появилась на свет вот такая, значит, так было угодно всем богам.
— Если ты вернешься к людям, Эвин исполнит задуманное! — не успокаивается химер. Он наверняка уже давно схватил бы меня или опутал очередными чарами лабиринта, но ему приходится тратить все силы, чтобы удерживать владычицу, которая становится все более одержимой желанием карабкаться вверх. — Там тебя ждет только смерть!
— Как и здесь, — бормочу себе под нос, вздрагивая от образа странного монстра, которым, слившись о мной, должна была стать Владычица.
— Тебе все равно не уйти от этого…!
Он кричит еще что-то, но Малыш легко отрывается от пола, и за считанные мгновения взлетает так высоко, что и химер, и его вырывающаяся «добыча» превращаются в две точки, которые окончательно исчезают из виду, стоит нам подняться за пепельные тучи.
И выше, туда, где в разломе земли виднеется желанный путь наружу, из Бездны обратно в мир живых.
Вот только чем ближе к выходу, тем ярче я чувствую сотни голосов где-то как будто внутри меня самой. Стоны, крики, плачь и вопли. На все голоса, ужасными завываниями. На языке Бездны, который я едва ли могу разобрать, но в этом нет необходимости, потому что я чувствую только одну эмоцию, сосредоточенную в каждом «голосе».
Это отчаяние.
Огромное, всепоглощающее отчаяние, от которого темнеет в глазах и болит в груди.
Но когда мы с драконом, наконец, вырываемся из разлома на свободу, на минуту я теряю способность дышать из-за творящегося вокруг ужаса.
С высоты, на которой мы парим, хорошо виден оттиск огромной рунического круга, который как будто держит в себе трещину — вход в Бездну. Я никогда не видела ни это место, ни навечно закрывшую его печать, но уверена, что это — она. То самое, что однажды создал далекий предок Эвина, чтобы навсегда запереть созданий Тьмы в их собственном мире.
Но теперь Печать разрушается прямо у меня на глазах.
И виной этому не землетрясения и не стихии, хотя вряд ли бы они могли хоть как-то нарушить древний могущественный ритуал.
Ее разламывают — почти буквально — огромные металлические конструкции.
Механиусы.
Те самые, которые были созданы по приказу Эвина и должны были служить лишь на благо защиты Артании.
Очень вряд ли, что Эвин сошел с ума и собственными руками решил похоронить покой своей страны, за который сам же чуть ли не ежедневно обнажает меч вместе с другими воинами в своей армии.
Значит… Эвина предали?
И, похоже, не его одного, потому что всех демоны, которые выползают наружу, другие механикусы тут же загоняют в громадные кованные клетки, и как ужасные шипящие и воющие гроздья, цепляют к гондолам летающих кораблей, которые стройными рядами уносят куда-то свой страшный груз.
Кто-то предал Эвина, и заставил лучшую и самую сильную — непобедимую! — часть его армии, обернуться против него.
Кто-то разламывает Печать и заставляет мой народ идти на заманчивый зов, чтобы потом сажать в клетки и… что? Заставлять делать то, что прикажет этот «невидимка»?
Воздушные лорды? Иначе зачем бы рисковать своей единственной ценностью — своими кораблями?
Это все как-то связано с герцогиней.
А значит, я должна хотя бы попытаться достать ее первой.
Нужно лететь в Горностаевый приют, и молить Плачущего, чтобы по какой-то причине она была там.
Потому что все это очень похоже на спланированную и развязанную ее рукой войну.
Глава шестьдесят четвертая: Сиротка
Но добраться до Горностаевого приюта все равно оказывается не так просто.
Даже по воздуху.
Точнее — тем более по воздуху, потому что небо буквально заполонили летающие корабли. Некоторые таких огромные размеров, что в несколько раз превосходят дракона, на котором летала Владычица. Нам с Малышом приходится буквально взбираться за облака, чтобы теряться и путать следы в густых сизых тучах, из которых как будто вот-вот хлынет дождь. Только почему-то пахнут они не предвестником ливня, а предвестником бури, которой ничего не стоит выжечь целые города.
У меня самое неприятное предчувствие, какое только может быть.
И дело даже не в том, что мир как будто совсем переменился, и теперь не понятно, где Тьма, а где — Свет.
Дракон делает крутое пике, и я не падаю только потому, что с самого первого момента, как взобралась ему на спину, держусь в «гриву» из последних сил. Даже если ноги изредка теряют опору и предательски скользят по гладкое чешуе. Мы стремительно влетаем в густое темное облако, где едва вообще возможно дышать. Здесь противно воняет тяжелым газами, как будто кто-то сверху накачивает небо горючими смесями.
— Смерти моей хочешь? — шепчу скорее одними губами, и Малыш трясет головой, удерживаясь в воздухе в невесомом парении.
Он слегка косит в право, и я медленно поворачиваю голову, затылком чувствуя, что не увижу там ничего обнадеживающего.
В газовом облаке что-то есть.
Что-то настолько огромное, что в дырах рваных облаков мелькают лишь тяжелые черные пластины, покатые, словно ими обито брюхо древнего Левиафана, о котором я читала только в легендах о сотворении мира. Что бы там ни было — оно огромное, колоссальное.
