— Хорошо, пойдешь к другому, но обязательно пойдешь. Все это «самолечение» до добра не доведет.
«Самолечение» — так в народе называют выпивку и наркотики. Лечение — это у доктора, а «самолечение» — это когда ты сам себе «помогаешь». Ну да, Айви выпивает с друзьями, и что? Айви отвратительна идея отправиться на прием к какому-нибудь одетому в вязаный жилет «профессионалу» с цыплячьей шеей и дипломом в дешевой рамке на стене. Но что, если это единственный способ избежать более радикальных мер? Она знает одного парня, который знает парня, которого вытащили посреди ночи из дому и отвезли в исправительную колонию для трудных подростков. Неужели ее родители отважатся на такое? На данном этапе своей жизни Айви затрудняется ответить на этот вопрос.
Айзек под шумок сбежал со сцены. Айви слышит, как он возится на кухне, пытаясь набрать в пакет льда, но встроенный в их холодильник автомат с садистским удовольствием швыряет кубики куда угодно, только не туда, куда надо. Айви заходит в кухню и видит, как Айзек, кряхтя от боли, сидит на полу и пытается подобрать кубики. Она помогает ему наполнить льдом пластиковый пакетик.
— Лучше бы колотый, — говорит она. — Или пакет с мороженым горохом.
— Колотый вообще всю кухню засыпал бы, а горох — это еда. Ты же знаешь, в последнее время мама экономит на всем, ей не нравится выбрасывать испорченное.
— Ага, — соглашается Айви. — Особенно когда это испорченное — я.
Она надеется, что Айзек улыбнется, но нет. Может, потому, что ему слишком больно.
— До завтра все устаканится, — говорит он. — Им просто надо выпустить пар.
Может, и так. Но Айви не уверена, что что-то устаканится для нее. И дело тут не только в похмелье.
3 Р
ОКСИ теряет
КОНТроль
И Не сдерживается
[2]РОКСИ
Я сейчас в самом расцвете сил, и все это знают. Я повелительница мира. Ему ничего не остается, как отдаться на милость моего тяготения.
Когда я появляюсь на Празднике, все головы поворачиваются ко мне — или хотят повернуться и с трудом пытаются справиться с этим желанием. Сначала на меня обрушивается музыка — громкая и грубая. Она бьет не только в уши, она проникает тебе в кровь. Свет стробоскопов гипнотически вспыхивает, биение такта заглушает твой внутренний ритм, подменяет его собой, принуждая двигаться вместе с ним. Мы пейсмейкеры, водители ритма, и как раз сейчас ритм задаю я. Какое прекрасное время, чтобы быть мной!
У двери меня встречает Ал, держа по бокалу шампанского в каждой руке. Так повелось — он всегда первым встречает гостей и никогда не пропускает новоприбывших. Он гораздо старше нас и дольше всех на Празднике, но на вид он вечно молод.
— О, Рокси, ты сегодня очень хороша!
— Намекаешь, что вчера я была не хороша?
Он испускает смешок:
— Дорогая, ты с каждым днем все неотразимее.
Ал косноязычен. Но он отточил это косноязычие так, что оно превратилось у него в обаятельную манеру речи. Гласные и согласные переливаются друг в друга, слова текут, будто водопад. Он протягивает мне бокал, и я его беру. Здешний эквивалент рукопожатия.
— А где же твоя пара?
— Я сегодня сама по себе, Ал.
— Сама по себе? — переспрашивает он, как будто я говорю на другом языке. — Какая досада! Что же мне делать со вторым бокалом шампанского?
— Уверена, ты найдешь, куда его пристроить, — улыбаюсь я.
— Конечно, конечно. — Он наклоняется ближе и переходит на шепот: — Может, ты украдешь пару у кого-нибудь? — Он окидывает взглядом толпу гуляк и останавливается на Аддисоне
[3]. Тот одет шикарно, словно сын владельца престижного яхтклуба. Но всем известно, что так он пытается компенсировать свое вечное пребывание на периферии. Адди присутствует на Празднике, но он не часть Праздника.
— Аддисона сегодня прямо распирает от гордости, — шепчет Ал. — Он удерживает свою подружку дольше обычного. Вот и укради ее, пока никто другой не успел.
— Ал, тебя, как всегда, тянет на скандалы!
Он приподнимает бровь.
— Люблю, понимаешь, когда дело принимает драматический оборот.
Аддисон у барной стойки самозабвенно и сосредоточенно окучивает девушку, которая в свою очередь заворожена его гипнотическим взглядом. Он втирает ей про то, что сделает ее жизнь гораздо лучше. Что поможет многого достичь и все такое прочее. Треплется про свою способность делать внимательными даже самых рассеянных. Иногда меня восхищает его таранная целеустремленность. А в другие моменты мне его жаль, потому что ему никогда не стать в ряды великих, таких, как мы. Таких, как я.
Мы с Аддисоном появились на свет одновременно. Разные семейные линии, но обстоятельства похожие. Мы были рождены, чтобы служить другим, а не самим себе. Проблема Аддисона в том, что он так и не преодолел в себе этот замшелый идеализм. Полагаю, из-за того, что в основном его работа связана с детьми и подростками, он сохраняет юношескую наивность и веру в ту задачу, ради которой был создан. Вообще-то и я по необходимости все еще делаю свою работу — на чисто клинической основе притупляю не в меру заострившиеся нервные окончания, — но это лишь крохотная часть того, чем я стала. На меня навесили ярлык болеутоляющего, что ни в коей мере не соответствует моему истинному определению. Я нашла гораздо более захватывающее применение своим талантам.
Ал, правильно истолковав мою еле заметную улыбку, говорит:
— Обожаю наблюдать, как ты просчитываешь ситуацию, Рокси!
Я подмигиваю ему и направляюсь к Аддисону. Не стану я уводить у него девушку — сегодня меня устраивает выступать соло. В конце концов, полезно время от времени освежать нёбо.
И все же Аддисона так забавно поддразнивать!
Иду к бару, протискиваясь между осоловелыми завсегдатаями. Ал уже давно заменил их пустые бутылки из-под пива хрустальными стаканами, наполненными более элегантными и убийственными для печени жидкостями: мартини с большой дозой джина, старым виски… Назови свой яд, и Ал поднесет его тебе.
Я подхожу к Аддисону незаметно, в слепой зоне, отвлекая на себя внимание его спутницы.
— Привет, меня зовут Рокси, — говорю я, заглядывая ей в глаза. Она напряжена и постоянно дергается — как будто ее усадили на электрический стул, но она пока об этом не знает. Слишком много Аддисона может любого привести в такое состояние.
