— Занят в школе, — отвечает Айви, надеясь, что бабушка не станет допытываться.
А та и не допытывается. Вместо этого она говорит:
— Присмотри за ним, Айви. Ваши родители сейчас по уши в собственных проблемах. Постарайся время от времени направлять на Айзека свой третий глаз.
— Конечно, ба.
Бабушка улыбается, удовлетворенная.
— Вот и хорошо. А сейчас давай сюда свои эклеры.
АДДИСОН
Сегодня я не расположен к сантиментам. Стариковские банальности — это конечно, хорошо, но я не уверен, поспособствовала ли встреча Айви с бабушкой моему делу или повредила. Нужно приготовиться к преодолению возможных угроз.
— Дели все, что говорит твоя бабушка, пополам, — внушаю я Айви в автобусе по дороге домой.
— Да знаю я, знаю.
— Знаешь? Вот эту чушь про «пользуйся сама и не давай пользоваться тобой»? Я тебе не враг, Айви, мы на одной стороне. Если ты начнешь бороться против меня, мы проиграем. Ты проиграешь.
— Я не борюсь. Я просто…
— Напугана, я понимаю. Но бояться нечего. Ты человек действия, а не рассуждений. Соберись с силами и делай! Не рассусоливай.
— И что я, по-твоему, должна делать?
— Не имеет значения. До тех пор, пока это продуктивно.
Тогда она вынимает телефон и принимается читать книгу, которую задали по английскому. Отлично. Ей нужно научиться ненавидеть потраченное впустую время так же, как ненавижу его я.
И если все пойдет согласно плану, Айви никогда не станет ворчливой старухой на больничной койке.
21 Зачем он ЗДЕСЬ?
АЙВИ
Айви отлично знает, что ее брат в последнее время сам не свой. Это заметно невооруженным глазом. Она видит, какие равнодушные, безразличные у него стали глаза, какие под ними набрякли мешки. И кожа серая, будто из нее высосали жизнь. А когда он двигается, впечатление летаргии усиливается. Чтобы добраться до своей комнаты, ему, как кажется, приходится брести сквозь желе.
Айви пытается рассуждать рационально. Может, проблема в недосыпании? Может, его мучает, что из-за травмы он не сможет играть до конца сезона? Все это понятно. И объяснимо. Вот только… Он же каждый день дрыхнет так, что даже будильника не слышит! А иногда и школу пропускает, все спит да спит. Несмотря на то, что Айви нынче сверхсосредоточена на своих делах, она все же не настолько поглощена собой, чтобы не замечать всего этого. В брате появилась какая-то слабость, как у животного, зализывающего свои раны, и дело тут не только в телесных травмах. Поврежденные лодыжка или плечо не виснут на человеке таким грузом. Тут что-то потяжелее.
Чем дальше, тем Айви становится яснее, что у брата завелись секреты.
Возможно, они были у него всегда, просто она этого не замечала? Нет, непохоже. Братья и сестры, как правило, противопоставляют себя друг другу. В то время как Айви напускала вокруг себя туману, Айзек был прозрачен до неприличия. Он всегда был самим собой, жил при полном освещении как внутри, так и снаружи.
Поэтому тот факт, что сейчас у него появилась какая-то тайна, настолько темная, что он даже врет родителям про разрядившийся телефон, глубоко интригует Айви. И, может быть, немного тревожит. В последнее время она полностью сфокусировалась на своих проблемах, так что, может быть, пришла пора осветить брата лучами своего лечебного амфетамина и посмотреть, не появилась ли у него тень. Воспользоваться третьим глазом, о котором говорила бабушка.
Айви заходит в комнату Айзека без стука, надеясь застать того врасплох и хоть чуть-чуть вывести из равновесия. Не вышло. Он сидит на постели, смотрит видео по YouTube и что-то жует. Посмеивается над увиденным.
— Глянь-ка! — говорит он сестре. — Чувак вообразил себя одним из «Голубых ангелов» и нечаянно выбросился с высоты футов этак в тыщ десять. Его парашют зацепился за здание, и он провисел там несколько часов, пока его не сняли.
Сама Айви иногда не прочь немного позлорадствовать, но то, что Айзек находит удовольствие в неудачах других людей, совсем на него не похоже.
— С каких это пор ты сидишь и смотришь видосы про котиков?
— Это не про котиков. Я же сказал…
— Да плевать! Они все про котиков, понял? Только вместо котиков люди.
Она пытается успокоиться. Вообще-то это Айзек должен был выйти из равновесия, а не она! Но тот спокоен как железобетон. В полном смысле — до бесчувствия. Да что за черт с ним происходит?!
Айви вытягивает стул из-под письменного стола и усаживается, тем самым давая понять, что не уйдет. Айзек слегка ощетинивается. Отлично.
— Айзек, помнишь, когда мы были мелкими, мы звонили в дверь и убегали, а сосед грозил нам метлой? Или когда мы с разбегу прыгали в бассейн, обдавая всех вокруг брызгами? Или когда переставили у соседа рождественских оленей, так что те вроде как трахались?
Айзек бросает на нее взгляд искоса:
— Нет, не помню…
— Еще бы. Потому, что все это творила я, а не ты. Я была плохой девочкой. А ты был хорошим мальчиком — на случай, если ты забыл.
— Айви, ты вообще о чем? Какого черта ты пытаешься окончательно испортить мне день?
Айви пожимает плечами.
— Ты много раз вытаскивал мою задницу из приключений. Вот я и подумала, что пора мне вытащить твою.
Айзек одаривает ее слабой улыбкой — ни к чему не обязывающей, как у Шелби. Кстати, что-то в последнее время ее вообще не видно. Может быть, они официально расстались? Хотя, спохватывается Айви, у Шелби с ее политикой не-вовлечения не может быть серьезных расставаний, как не может быть серьезных отношений.
— Ах вот оно что, ты заделалась проктологом, — ехидничает Айзек. — Тогда лучше не надо. Ценю твою заботу, но с моей задницей все нормально.
Но Айви не ведется на это. Она смотрит брату прямо в глаза, отказываясь отвести взгляд.
— Я знаю, что ты соврал про телефон, разрядившийся в ту ночь на яхте. И еще я знаю, что ты что-то скрываешь насчет своей аварии. Потому что я знаю тебя.
Он отвечает не сразу. Отворачивается к компьютеру, на котором начинает крутиться новый клип. Но Айви видит, что на самом деле он не смотрит. Айзек ушел в себя. Интересно, раздумывает она, скажет он правду или придумает убедительную ложь? Выясняется, что ни то, ни другое. Он закрывает компьютер и поворачивается к ней.
— Не прими за обиду, Айви, но… вообще-то это не твоего ума дело.
И — бум! — в одно мгновение она потухает. Ей хочется разозлиться на него, но все, что она ощущает — это безнадежность. Как будто она потеряла что-то, чего никогда больше не найдет и ценности чего даже не понимала, пока не утратила. Она может продолжать попытки пробиться к брату, но они ни к чему не приведут. Он принял решение. Он захлопнул дверь.
