— Не жди их, — советую я.
Наконец, она сдается, допивает голубую муть одним долгим глотком, от которого ее мозг совсем замерзает, бросает пластиковый стакан в переполненную мусорную урну и входит в амфитеатр.
Это одна из второстепенных сцен с тысячей сидячих мест и площадкой для стоячих зрителей впереди, около подиума. Мускулистый охранник — один из множества — маячит у входа на площадку, пропуская только тех, кто не окончательно вдребадан. Выпитое еще не ударило в голову Айви на всю катушку, поэтому ее пропускают на площадку как раз в тот момент, когда группа под рев зрителей занимает места на сцене. Музыканты начинают со своего прорывного хита, однажды почти что попавшего в топ-100 — «Любовь, зачем ты кушаешь меня» из альбома «Богомолы». Как большинство групп, которые» нравятся Айви, «Кэк Хатиш» стоит на пороге известности. Они пока еще не взлетели, и я знаю, что Айви предпочла бы, чтобы так и оставалось. Она из тех людей, что теряют интерес, когда их любимая группа становится слишком популярна.
— Очень гнусно с моей стороны надеяться, что они распадутся до того, как станут звездами? — спрашивает Айви.
— Совсем нет, — уверяю я.
Сегодня площадка для стоячей публики заполнена лишь на две трети, но пространство непосредственно перед сценой, где скачут самые ярые фанаты, забито народом. Должен признать, у этой группы очень верные поклонники.
— Попробуй протиснуться между фанатами, — советую я.
Понемногу, шаг за шагом, Айви продвигается к сцене и наконец оказывается у заграждения, где несколько охранников следят, чтобы толпа хорошо себя вела. Айви кричит и танцует под каждую песню, и я танцую вместе с ней. Язык ее тела начинает «заплетаться», как обычный язык у крепко поддавшего человека.
— Не стесняйся! — призывает Ал. Я думал, мы от него сбежали, но он всегда где-нибудь неподалеку. — Крикни им что-нибудь подбадривающее. Говори, что думаешь, и думай, что говоришь!
И Айви кричит ведущему вокалисту в перерыве между номерами:
— Я люблю тебя, Коулман!
Невероятно, но ее выкрик привлекает внимание, после чего происходит нечто уже совсем из ряда вон. Коулман Хатиш кивает одному из охранников, и тот внезапно поднимает нас на сцену. Хатиш танцует с нами! Айви на седьмом небе. И хотя Коулман не ах какой танцор, она великолепна. Как она двигается! Я и не знал, что она так умеет. Толпа в восторге. Это твое звездное мгновение, Айви! Живи в нем! Ни за что не извиняйся, а когда будешь кланяться, смотри не свались со сцены, потому что эти олухи тебя не подхватят.
Еще несколько тактов — и Хатиш подает охранникам знак глазами. Те тут же взбегают на сцену, чтобы увести Айви.
— Что ж, — роняет Ал, — это было весело.
Группа заканчивает выступление — слишком короткое, по мнению публики, — и играет что-то на бис, после чего включается свет и зрителей гонят к выходу, как стадо баранов. Но в глазах Айви я замечаю странное выражение — одновременно плутовское и расчетливое.
— Айви, ты что задумала?
— А пойду-ка я за сцену!
Мне становится не по себе. Так называемая «зеленая комната» — самая настоящая выгребная яма, где худшие из нас путаются с худшими из них.
— Не нравится мне эта затея, — говорю я. — Да и не попадешь ты туда без пропуска. Не лучше ли пойти поесть?
— Не лучше, — отрезает она. — Благодаря тебе у меня пропал аппетит.
Ал ржет:
— Эк она тебя срезала!
«Зеленая комната» представляет собой парусиновую палатку, у входа в которую стоит вышибала, следящий, чтобы внутрь не проникла всякая шваль. Вернее, шваль, которую не приглашали. Орава фанатов пытается убедить/умолить/подкупить вышибалу, но это не первое его родео. Он непоколебим.
Айви проталкивается вперед в надежде сделать выстрел и добыть приз.
— Ваш пропуск, — требует вышибала.
— Это я танцевала с Коулманом на сцене.
Он медлит, не прогоняя просительницу сразу же.
— Это была ты?
— Ага.
— Ты здорово танцуешь.
— Спасибо. Так что, могу я войти? Поблагодарить лично?
Вышибала раздумывает, затем убирает веревку, чтобы впустить Айви. Толпа недостойных воет.
— «Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом!»
[36] — декламирует Ал, и мы входим в палатку.
Внутри располагаются члены «Кэк Хатиш» вместе с избранными фанатами и приглашенными VIP-гостями. Как я и предполагал, тут масса знакомых физиономий. Все — от Молли до Мики
[37]. Похоже, гастрольная группа завсегдатаев великого Праздника в полном составе.
И в центре всей компании, конечно же, Иней и Снежок. Я знал, что найду их здесь. Сидят по обе стороны от Коулмана Хатиша, словно советники «семьи», белые костюмы не запорошены пустынной пылью.
— Айви, давай уйдем, — прошу я. — Уйдем сейчас же!
— Оставь меня в покое, — огрызается она. — Делаю, что хочу, понятно?
Тут Снежок замечает нас и по-королевски помавает рукой со множеством колец. Затем шепчет что-то на ухо Коулману, привлекая его внимание к приближающейся Айви. Я бессилен остановить ее. Остается лишь тащиться за ней и надеяться, что дело не обернется так, как оборачивается всегда.
— Аддисон! — восклицает Снежок. — Ты, кажется, не совсем в своей стихии?
— Не лезьте к ней! Она моя девушка! — рявкаю я, не задумываясь над выбором слов. Интересно, узнáют ли они ее с нашей последней встречи?
— Не-ет, — возражает Иней. — Сдается мне, она девушка нашего дорогого Коулмана.
— Он скоро станет звездой, — добавляет Снежок. — Мы ему в этом помогаем.
Коулман освобождает для Айви местечко, и она присаживается. Я невольно отмечаю, что сейчас, когда на него не направлен свет софитов, он мало чем отличается от того типа, что ехал с ней на заднем сиденье. Коулман Хатиш — это все тот же Снеговик Джимми, только талантливый.
Тем временем Иней и Снежок придвигаются поближе и, словно книгодержатели, подпирают их с обеих сторон.
— Ах, ну что тут поделаешь, — пожимает плечами Ал. — Восходящая линия всегда побеждает. Нет смысла тягаться с ними.
Но у меня возникает одна идея…
— Ты можешь их остановить, Ал!
