Герман поднялся с места. Сейчас нужно думать не об этом, а о том, как найти отравителя. Да и в свете последних событий упавший прожектор в театре уже не выглядел такой уж случайностью.
Решив, что лучше всего сейчас будет ему проявить галантность и самому зайти за Ириной, он поднялся к ней в спальню. Однако девушки там не оказалось.
Нахмурившись, спустился вниз. Антон как раз заканчивал сервировать для них с Ириной ужин.
– Да, она спускалась, попросила кофе, но сама куда-то ушла. Я думал, поднялась наверх… – нелепо пролепетал парень.
А уж когда обнаружилось распахнутое окно на первом этаже.
«Светлана, же говорила, что где-то в коридоре оставила ее сумку!» – вспомнил Герман, наконец понимая, что произошло. Должно быть, Ирина уже успела вызвать такси и уехать.
«Демон!» – сдержаться, и не разбить что-нибудь неудачно попавшее под руку, стоило больших трудов. Нужно было срочно решить, что делать дальше. Возвращать девушку силой – это оттолкнет ее от него еще больше. Но ведь и одну ее оставить нельзя! Не после того, как ее чуть не убили.
В этот момент телефон в кармане завибрировал. Звонок сразу насторожил. Вряд ли бы сразу после побега, Ирина стала бы звонить ему. Что-то случилось?
– Ирочка. Ты где? – он постарался говорить, как можно ласковее и спокойнее, не смотря на то, что внутри все кипело от негодования и раздражения.
– На дороге, не далеко от твоего дома. Мне нужна помощь… Герман. У меня кровь.
Последние слова эхом отразились в ушах. Кровь? Ее ранили? Ей нужна помощь?
К воротам он бежал так, как не бегал никогда в жизни прежде. Его сущность подстегнутая адреналином вырывалась наружу.
Она была совсем рядом. Всего в паре сотен метров от его дома. И на первый взгляд с ней все было в порядке.
– Что с тобой? Ты поранилась? – Он бегло ее осмотрел. Втянул носом воздух вокруг. Пахло кровью.
Он сразу понял, что произошло. Не спрашивая разрешения, он тут же подхватил ее на руки.
Ира была легкой, словно пушинка. Тонкой, как полевая трава. Он ждал от нее возражений, но вместо этого, девушка лишь прильнула к нему, и указала куда-то в сторону.
Герман развернулся всматриваясь в темноту. И в этот момент к нему на встречу шагнул тот, увидеть кого он ожидал меньше всего на свете.
– Ну, здравствуй. Сын. – папаша растянул губы в плотоядном оскале.
– Я думал ты уже сдох. – абсолютно искренне кивнул ему Нагицкий, и отвернувшись, понес Ирину к дому. Сейчас главным было, вылечить ее.
– Да ладно тебе. Ты не рад меня видеть? – отец, ускорившись, пошел в след за ними.
И если в ворота, Герман еще позволил ему пройти, то дойдя до дверей дома развернулся, пресекая путь.
– Это частные владения. Тебе тут делать нечего. – твердо произнес он.
– Да ладно тебе. Ты же не хочешь, что бы я разгуливал по улице в таком виде. – Усмехнулся мужчина, небрежно проведя здоровенной рукой, по своим рогам.
– Это уже не мои проблемы, где и в каком виде ты ходишь. – Герман уже собирался захлопнуть перед носом отца дверь, но тот подставил ногу в проем.
– А что если я скажу тебе, что приехал не просто так? Что я видел кое-что. И пришел предупредить.
В любом другом случае он бы лучше обломал себе рога, чем пустил отца в дом, но сейчас, когда у него на руках была Ирина, а на кону была не только ее жизнь, но и жизни его детей, возможно, стоило хотя бы выслушать этого самовлюбленного ублюдка.
– Дьявол с тобой. Можешь пройти. – прошипел Герман, унося Иру в гостиную, и укладывая на диван.
Девушка доверчиво смотрела ему в глаза, прижимая руки к низу живота.
– Ничего не болит?
Она отрицательно помотала головой.
Отец зашел за ним следом.
– Я тут навел о тебе справки. Ты не плохо устроился. Заполучил неприкосновенность… Да еще и целый театр в качестве кормушки. Молодец!.. – начал вещать мужчина, хотя похвала в его устах звучала как оскорбление.
В прочем Нагицкому было не до него, он аккуратно ощупывал живот девушки.
В этот момент в комнату вошел Антон.
– Герман Игнатьевич, я все разложил, все подготовил. Могу идти… домой, – парень замер, явно заметив незнакомца. – Мужик с рогами…
Нагицкий выругался про себя, переведя взгляд на Антона. Парень стремительно начал бледнеть, его глаза закатились, и он как какой-то мешок с картошкой, с громким стуком грохнулся на пол.
– Ты пугаешь прислугу. – укоризненно бросил он отцу.
– Кто ж виноват, что ты набрал малахольных. – пожал плечами мужчина.
Глава 10
Я лежала на диванчике в гостиной, куда меня принес Герман, и завороженно наблюдала, как с его пальцев соскальзывают серебристые искры. Словно живой огонь, разумный, не жалящий. Они просачивались сквозь платье, принося облегчение, успокоение. Внутри зрела твердая уверенность, что теперь малыши в полном порядке.
Малыши… еще недавно я думала о них только как о двух точках на экране УЗИ. И вот уже переживаю за их жизнь больше, чем за свою.
Если бы еще не странный рогатый мужик, существование которого я изо всех сил старалась игнорировать, то можно было бы смело сказать, что я в полном порядке.
– Герман Игнатьевич, я все разложил, все подготовил. Могу идти… домой, – парень замер, явно заметив незнакомца. – Мужик с рогами…
Глядя на растянувшегося в проеме двери Антона, я искренне ему посочувствовала.
– Ты пугаешь прислугу, – укоризненно покачал головой Герман, на мгновение убирая руки.
Должно быть, львиную долю той отстранённости и умиротворения приносили именно они с волшебными искрами, поскольку мне моментально стало неуютно и холодно.
– Кто ж виноват, что ты набрал малохольных, – волосатый мужик недовольно скривил рожу, а затем плотоядно облизнулся. – А ты продолжай, продолжай. Одно удовольствие наблюдать за тобой.
В комнате стало тихо. Разве что было слышно, как Герман скрипит зубами.
– А мне не хотите объяснить, что происходит? – воспользовавшись моментом, вставила я.
– Воссоединение семьи – осклабился рогатый.
– В гробу я видал такую семью, как ты, – прошипел Нагицкий. – Рога спрячь, пока я сам их тебе не обломал.
– Ой. Боюсь-боюсь-боюсь! – притворно затряс руками незнакомец. И в тот же момент словно просел в росте.
Рога над его головой растаяли, словно и не было, и даже ноги и руки стали менее волосатыми. Теперь это был уже не зловещий выходец из фильмов ужасов, а вполне обычный мужик средних лет. Не слишком опрятный и ухоженный качок.
«Очешуеть…» – я на всякий случай себя ущипнула. Было больно. Даже очень.
