Но сейчас я изо всех сил терла кожу, несмотря на то, что та уже покраснела. Мне просто физически нужно было избавиться от всех слов, что я слышала сегодня в свой адрес, от всех косых взглядов.
И ведь я до этого искренне считала, что Герман менял девушек, бросая то одну, то другую. Но что если виноват в этом был вовсе не он? Просто те, с кем он начинал общаться, сами не выдерживали подобного натиска коллег и прекращали общение?
Все разом сговорились, решив сделать мою жизнь невыносимой. Откуда такое единодушие? Или это ревность? Каждая уже успела побывать в его постели и теперь мстила мне, как более удачливой конкурентке?
Нагицкий сказал, что заберет меня после репетиции, и сейчас, должно быть, уже ждал в машине. Но я не хотела к нему выходить. Не после того, что было сегодня.
Я ведь даже не знала, общается ли Светка со мной как прежде. Она спросила перед выходом, ждать ли меня, а я мотнула головой. Хотела побыть одна.
Но ведь она тоже могла подумать, что это из-за того, что я теперь зазналась!
Резко подняла лицо, подставляя под теплые струи. Если единственная подруга отвернется от меня, то как тут выдержать? У меня не останется ни одного близкого человека, к которому я могла бы обратиться.
– Прокрути еще раз, – требовательный голос прорезал напряжённую атмосферу маленькой прокуренной коморки.
– Герман Игнатьевич. Ну четыре раза уже смотрели. Хотите, я вам на флешку запишу? – с надеждой попросил высокий широкоплечий парень.
Его карие глаза грустно взглянули на часы.
– Куда-то торопишься? – Нагицкий недовольно побарабанил пальцами по клавиатуре рядом с экранами видеонаблюдения.
– Так будний день же. Клуб закрыт. Я только ради вас сюда пришел. Отец после конфликта с Алмазовыми психанул, отошел от дел. Весь клан на мне… вернее, то, что от него осталось.
– Прекрати это нытье. И я что-то не понял. «Только ради меня»? – прошипел Герман. – Руслан, дорогой мой. Напомни мне. Это разве в моем клубе произошло отравление?!
– Я не то хотел сказать… – парень разом побледнел. – Ну и она ж это, жива. А нет тела, нет дела. Да и Алмазов же вам сказал, что яда не было.
Нагицкий раздраженно цокнул, понимая, что еще чуть-чуть, и он придушит этого парня собственными руками.
– И это я тоже не хотел говорить… – поспешно поднял руки Руслан, – Герман Игнатьевич, ну может, повторный анализ выявит что-то? И если кто-то что-то подбросил, то мы с ребятами весь город прочешем, найдем источник заразы. Ну а пока-то что себя изводить? Вы же сами видите, что камеры стол не засняли.
Нагицкий прикрыл глаза, устало потер виски. Все было бесполезно. Если лаборатория с первого раза не выявила подозрительных примесей в остатках лимонада, то, скорее всего, и на второй раз ничего не будет. Может, действительно нужно признать, что у Ирины был приступ анафилактического шока, и сейчас он ищет то, чего нет?
– Прокрути еще раз, – упрямо повторил он.
Руслан вздохнул, но все же запустил повтор записи.
Кадр за кадром Герман всматривался в одни и те же картины, столики, толпа людей, нелепо раскачивающаяся из стороны в сторону. Сейчас, когда он смотрел все это без звука, а не присутствовал лично, люди в клубе выглядели особенно глупо.
– Стой, – он сказал это раньше, чем понял, что именно его смутило в очередном кадре. – Покажи дальше покадрово.
Руслан послушно остановил картинку. Ирина на ней как раз встала и находилась спиной к объективу. В одной руке – стакан, в другой – раскрытая сумочка. Германа при этом видно не было. Но он знал, что стоял там в это время и Ира смотрела на него, испуганная, шокированная тем, что он узнал очередной ее секрет.
Все-таки это чудо, что она, испугавшись крови, позвонила ему, решив, в итоге, сохранить беременность. Это, по крайней мере, решало основную проблему.
Вот Ирина на мониторе, подносит стакан к губам. Медленно, кадр за кадром.
«А это, черт возьми, что еще?..»
– Герман Игнатьевич, а это что? – одновременно с его мыслями спросил Руслан.
– Увеличь, – скомандовал Нагицкий.
Уже несколько секунд спустя оба мужчины всматривались в размытое из-за резкого увеличения размера изображение. Как только сразу этого не заметили? Может, просто были настолько зациклены на том, чтобы понять, кто имел доступ к стакану, что даже не подумали о других вариантах?
– Эти двое стоят к ней слишком близко. Вот тут ее за плечо трогают… – Руслан потыкал пальцем в монитор, озвучивая то, о чем Герман как раз думал. – А что, если?..
– Ее отравили не через лимонад, – закончил за него фразу Нагицкий.
Руслан вытер выступивший на лбу пот.
– Я пропущу через фильтры, попробую пошаманить, чтоб улучшить качество кадра, – предложил он.
Герман заторможенно кивнул. Это все могло оказаться очередной пустышкой, а могло и вывести к реальному следу.
Вдруг телефон в кармане издал знакомую трель. Номер был незнакомым, но на мгновение подумалось, что снова звонит Ирина. Вдруг опять нужна помощь? Или она попала в больницу, и теперь звонят оттуда?
Не надо было ее все-таки с утра отпускать одну в театр!
– Слушаю!
– Привет, мой единственный, а потому самый любимый сын, – хохотнул в трубку знакомый голос, который Герман предпочел бы не слышать. – Это Игнат Лаврентьевич, твой папа. Ты где сейчас?
– Где бы я ни был, тебя это не касается, – Герман собирался отключиться. И почему у него нет дара предвидения, как у того ничтожества, что именует себя его отцом?
– Стой. Стой! Я же вчера так тебе и не рассказал, зачем вообще приехал, – поспешил объясниться мужчина.
– Вообще-то рассказал. Ты видел двойню. Одаренных детей. И решил поживиться.
– Это ты так решил. Я просто предпочел не спорить, ибо на диалог ты все равно был не способен.
– Так какого дьявола ты мне звонишь, если я не способен на диалог? Просто выметайся из города.
– Герман, я видел, как твоя девушка умирает, – эти слова вызвали неприятные мурашки по телу.
Умирает. Ирина. Какие страшные слова. Жуткие. Неправильные.
– Что?
– Что бы ты ни делал, она погибнет через месяц. И только я могу это остановить.
– Ты лжешь.
– Хочешь это проверить? – усмехнулся голос на том конце.
Нагицкий замолчал, но не надолго. Отец ничего не делал просто так. Даже родных внуков он не стал бы спасать, если бы это не сулило ему выгоды.
– Что ты хочешь за спасение Ирины?
Он предполагал, Игнат попросит денег или услугу. Или даже потребует договориться о чем-нибудь с Арбитрами. Те были чем-то вроде третейского суда в мире нелюдей, с которым сам Герман имел самые дружественные отношения.
