Девицу начало трясти еще сильнее, она сглотнула, затравленно озираясь по сторонам, ища поддержки.
— Но твой выбор разума мне нравится, Анна. Это выбор по-настоящему сильной личности и лидера. Он дался тебе нелегко, но ты его смогла сделать.
Барс подошел к ней, вновь раскидывая руки в стороны, и неожиданно обнял.
Девушка моментально расслабилась, с облегчением выдыхая и наконец перестав дрожать. Мирослав с отеческой улыбкой отстранился, а затем попросил зал:
— Поддержим Анну аплодисментами. Она заслужила.
Слушатели с огромным энтузиазмом принялись хлопать, Анна счастливо заулыбалась и села на место.
Следующим встал мужчина лет тридцати. Он выбрал спасти беременную женщину. Барс тут же принялся расписывать ему ужасные последствия его выбора. Как бы страдали дети, видя, как мать умирает у них на руках. Как много людей умрет в целом, если ученый не сможет завершить свое открытие. Как будет плакать маленькая девочка, укушенная змеей, и умолять его об антидоте, проситься к маме, звать папу.
От всех этих мелких подробностей против воли становилось жутко. Я понимала, что это не на самом деле, что ситуация, описанная в задачке, имеет практически нулевую вероятность и полностью выдумана, но Барс был отличным рассказчиком с невероятными актерскими навыками.
Когда он изобразил, как плакали дети, зовя умирающую мать, я увидела слезы на глазах у присутствующих.
— Мама, пожалуйста, не уходи. Я буду самым послушным в мире ребенком. Помнишь тот рисунок, бабочку, что я нарисовал на обоях? Ты тогда так ругалась… Прости меня. Ты поэтому оставляешь меня? Обещаю, я больше не буду. Я буду самым лучшим. Исправлю математику, полюблю кашу…
Добившись нужного эффекта, Мирослав оглядел людей и обнял уже стоящего перед ним мужчину. Похвалил и одобрил его выбор. Затем все повторилось в точности как с Анной. Аплодисменты, поддержка толпы.
Люди вставали друг за другом еще пять раз, и каждый раз Барс доводил зал до слез своими рассказами, а потом чувствовалась невероятная мощная поддержка и одобрение.
«Вот… он!» — внутри все буквально переворачивалось от историй, которые приходилось слышать. Это было явно что-то из психологии. Не магия и не волшебство. Простая эмоциональная раскачка, когда людей резко бросали из одних эмоций в другие. Я много раз слышала о таких приемах для рекламы, когда надо было вызвать соответствующий отклик потенциального покупателя на товар. И даже зная о том, что это — уловки, и зная, как они работают, сложно было остаться равнодушной.
Ника рядом со мной сидела бледная, явно уже не слишком довольная своим «приключением». Она то и дело теребила тяжелый серебряный кулон в виде летучей мышки на шее. Если бы он и правда был сигнализацией, то сработал бы уже от такого раз десять, если не больше.
Выслушав семерых и решив, что уже начинает повторяться, Мирослав предложил остальным в зале разделиться на группы, в зависимости от того, кому они отдадут антидот и кого будут спасать.
Люди довольно споро распределились, вставая на указанные места. Сидеть остались только мы с Никой.
Мирослав встал перед нами:
— Трудно сделать выбор?
— Я бы вколола антидот себе, — вдруг выпалила Ника.
— Почему? — кажется, удивились все присутствующие в зале.
— Я ипохондрик. Когда вижу людей с болезнями, моментально думаю, что у меня то же самое. Даже если это не заразно. Даже если этого физически не может быть. Как укус змеи, например, — она округлила глаза и состроила жалостливое личико. — А так как я выросла в детдоме и у меня депривация привязанности, то и сочувствия к окружающим я тоже почти не испытываю. Так что…
Она развела руки в сторону, как бы говоря: «Вывод очевиден».
Нужно было отдать Барсу должное — в лице он почти не изменился. Но мне казалось, что я буквально слышу, как скрипят его зубы.
— А каков ваш выбор, Людмила? — мягким обволакивающим голосом уточнил Мирослав после короткой паузы. — Вы бы тоже укололи себя?
— Нет, почему же, — я пожала плечами. — Если антидота достаточно, чтобы вылечить взрослого здорового мужика, то уверена для пятилетнего ребенка будет достаточно и трети ампулы. У меня соседа как-то гадюка кусала — так что я знаю, что такие лекарства рассчитываются по весу. Поэтому я бы разделила дозу на три части. Треть отдала девочке, треть многодетной матери и треть беременной. Не знаю, хватило ли бы лекарства женщинам — но тут уже все бы зависело от их иммунной системы. Может, выжили бы, может, нет. Но я бы виноватой в этом себя уже точно не чувствовала.
— А ученый? Ты бы обрекла мир жить без лекарства, которое ему так нужно, — мягко заметил Барс. Его губы по-прежнему улыбались отеческой улыбкой, а вот глаза улыбаться перестали.
— Обычно такими исследованиями никто не занимается в одиночку. И постоянно ведутся записи экспериментов, формул, — я принялась на ходу фантазировать. — Если ученый в этот момент находился еще в сознании, то я бы записала видеообращение от него для научного и не только сообщества. Думаю, после того, как пресса бы пронюхала о произошедшем на борту случае, это бы наделало много шума, видеообращение бы стало вирусным.
Привлекло бы к работам ученого еще больше внимания, больше финансирования. В результате его труд был бы закончен, пусть и не им самим, но зато уж точно гораздо быстрее, чем за пять лет. Получается, так я бы я еще и хорошее дело сделала и подарила надежду не только тем троим, получившим от меня антидот.
Барс хмыкнул, а затем сделал несколько медленных хлопков, которые тут же переросли в бурный шквал оваций.
— Отличный вариант решения задачи, — вынес он вердикт, когда аплодисменты стихли, и тут же переключился на другую тему. — Что ж, а теперь, когда мы с вами уже разделились на группы, проверим ваши коммуникативные навыки… Людмила, Вероника, присоединитесь к кому-нибудь для выполнения упражнения.
Все оставшееся занятие проходило примерно по той же схеме. Сначала участников доводили до слез, а затем поддерживали, обнимали, хлопали им, заставляли улыбаться.
Теперь стало неудивительно, почему бизнес Мирослава шел так хорошо. Подобные качели легко вызывали эмоциональную привязанность, потребность ощущать ее снова и снова. И люди возвращались. Сначала первая ступень, затем вторая, третья. Они добровольно несли деньги за то, чтобы испытывать это снова и снова.
Все равно что глупышка Люся и миллионы других женщин, чьи мужья измываются над ними. Сначала им делают плохо, окунают в самое «дерьмо», бьют, устраивают пьяные скандалы. А затем приползают на коленях, просят прощения, осыпают подарками и комплиментами. Это качели вызывают вполне реальную зависимость. И избавиться от нее, даже если умом понимаешь, что все хорошее не может перевесить плохого, очень сложно.
— Что ж, на сегодня наше занятие окончено, — мягко произнес Барс после нескольких этапов таких «упражнений». — Но перед тем, как мы с вами попрощаемся, предлагаю еще раз немного помедитировать…
