На что это похоже — быть оборотнем? Что-то вроде неконтролируемого превращения в кровожадного хищника, как в «Гарри Поттере»? Или оборотни здесь — это такие накачанные красавчики, как в «Сумерках», где герой обращался по своему желанию для защиты племени?
Опасно ли это для ребенка? Можно ли это контролировать?
Тысяча и один вопрос крутился в голове, а малыш-волчонок, тем временем, снова заскулил и попытался выбраться из рубашки, да только запутался в лапках и плюхнулся животом на кровать.
— Тише, тише, не волнуйся, Ваня, — я села рядом с кроватью, чтобы мое лицо было на уровне мордочки волчонка.
В каком бы состоянии я ни была, нельзя ребенку показывать свое беспокойство. Если я сейчас буду на себе волосы рвать и истерить, то каково ему будет? Пусть лучше думает, что у взрослых все под контролем. Тогда ему проще будет дождаться Руслана.
А мальчик, похоже, действительно испугался. Потому что начал изо всех сил отталкивать от себя одеяло, в котором запутался, ночную рубашку и пронзительно выть.
— Тише, тише, все хорошо, милый. Сейчас я тебе помогу.
Я дрожащей рукой попыталась успокоить его, но он вдруг принялся огрызаться, пытаться рычать, царапаться.
Осторожно, сквозь ткань, прижала его рукой к кровати, чтобы затих, а когда замер, вытащила дрожащий комочек и принялась баюкать на руках, как новорожденного.
— Так бывает, не переживай. Сейчас все вернется в норму… — я повторяла это раз за разом, не совсем уверенная, слышит ли меня Ваня вообще.
Недаром говорят, что у животных зрение не такое, как у людей. Да и слух тоже. Может быть, восприятие поменялось таким образом, что сразу слов и не разобрать? С другой стороны, успокаивающий тон — это тоже хорошо.
Мельком увидела, как за окном проезжает машина. Повернула голову — Руслан. Наконец-то!
Выбежала с Ваней на руках из комнаты, мимо кухни, где Люсина мама в больших наушниках сидела перед планшетом и над чем-то заливисто хохотала. Когда мы проходили мимо, она даже головы не повернула.
Я сунула ноги в сапоги, схватила в коридоре с вешалки свою куртку и висящую рядом Ванину и, завернув в нее волчонка, вынесла на улицу.
Машина Руслана остановилась перед подъездом, а он сам не успел выйти, как я уже сидела рядом с ним.
— А мальчик? — спросил он, не увидев Ваню сразу в ворохе курток.
Я же в ответ развернула дрожащего от страха и холода волчонка:
— И когда ты мне собирался сказать, что ты — оборотень?
Глава 11
— Оу… — Руслан поднял брови, словно и сам удивился.
А его рука, тем временем, сама потянулась к Ване, и он потрепал волчонка по холке.
— Потерпи, парень, сейчас до дома доедем, вытащим тебя. Поспи пока, — успокаивающе произнес он, и мальчик, как ни странно, мгновенно успокоился. Даже лапки сложил, поудобнее устраиваясь на моих руках. А мужчина поднял на меня взгляд и добавил: — Голос альфы всегда действует успокаивающе, а для новообращенных это все равно что мощный транквилизатор и стимулятор в одном флаконе.
— Ты плохо знаешь, что такое стимуляторы и транквилизаторы, — проворчала, пристегиваясь.
На мой вопрос про оборотней он так и не ответил.
«Голос Альфы — бла-бла-бла… — мысленно передразнила его, накручивая себя еще больше. — Как будто о рецепте нового блюда из кафе говорим».
Ваня у меня на руках, тем временем, действительно закрыл глаза и зевнул.
— Я, наверное, должен был тебе раньше рассказать, — произнес Руслан, стоило нам отъехать от дома Люсиной мамы. — Но это сложно. Речь ведь не о профессии или даже не о хроническом заболевании. Не пойдешь и не представишься: «Привет, я Руслан Галавиц, и я оборотень».
— Клуб анонимных оборотней, — неуклюже пошутила, и, видимо, он принял это как то, что я его понимаю, принимаю и не жду объяснений. Потому что дальше их не последовало.
Тишина была неловкой, я вытащила телефон и написала Люсиной маме смс. Все-таки Ваня ее сын, и она — может быть — будет переживать, когда обнаружит, что его нет.
«Если обнаружит. Судя по всему, если это и произойдет, то не скоро», — съязвил внутренний голос.
Написала: «Ваня уехал со мной. Погостит у меня, пока не поправится. Предупреди учителей в школе, что он на больничном». Нажала «Отправить».
Всю оставшуюся до дома дорогу мы ехали молча. Я нервно смотрела на часы. В скором времени нужно было уже забирать детей из сада, но как я это сделаю с волчонком на руках?
«Он не волчонок. Оборотень!» — мысленно поправила я себя.
Оборотень… Что вообще делать с ребёнком-оборотнем? Можно ли его успокаивать как человеческого? Смогу ли я?..
Господи! Я ведь ношу такого же ребёнка! А что, если он обратится у меня на руках? Или в роддоме? Или прямо в животе?!
Меня передёрнуло, рука сама потянулась к едва-едва начавшему расти животу, словно его прямо сейчас могли вспороть изнутри волчьи когти.
Что мне делать, когда этот ребёнок родится, если это вообще произойдёт? Ведь я — обычная женщина и, возможно, вообще не в состоянии его выносить! Как его воспитывать?
По спине прошел липкий холод. Знание, которое я приняла с самого начала как данность, наконец достигло сердца: мне не придётся его воспитывать. Если я вообще переживу роды, ребёнка отберёт отец.
Последняя мысль прошибла молнией.
Вдруг с ужасом осознала, что, несмотря на все «пушистые» проблемы, я действительно не хочу его отдавать.
«Нет! Нет. Мне же рано иметь детей. Мне всего двадцать три! Скажи кто-то еще месяц назад, что я буду близка к тому, чтобы стать многодетной матерью, рассмеялась бы в лицо. Какая из меня мать? Я же все делаю неправильно! Ошибаюсь раз за разом».
Но шокирующая правда была в том, что мне нравилось общаться с Машей и Мишей, мое сердце с трепетом замирало, когда я рассматривала неясные очертания на аппарате УЗИ и понимала, что малыш уже там, он живой, у него бьётся сердце. И сейчас, когда я держала на руках волчонка, мне хотелось его успокоить, защитить.
«Это беременные гормоны, никак иначе…»
— Приехали.
Я не сразу сообразила, что машина уже остановилась.
Пока выбиралась на улицу, волчонок в руках сонно заворочался и приоткрыл глазки.
Я не чувствовала ног, когда шла через лужайку. Воздух с трудом пробивался в лёгкие, в ушах звенело от теснящихся в голове вопросов. Наверное, только маленький дрожащий комочек в объятиях не давал мне упасть. Поддерживал, как будто не я защищала его, а он меня. Волчонок ткнулся в пальцы холодным носом, чихнул и лизнул мизинец. И мне вдруг полегчало. Всё потом. Сейчас — вернуть малышу человеческий облик. А после можно позаботиться и о себе.
