– Обещай мне, Шу! – Дайм сжал ее плечи и коснулся уха губами. Привычная боль от прикосновения немного отрезвила Шуалейду. – Что бы ни случилось!
– Но…
– Ты мне веришь?
Шу кивнула: ей трудно было говорить, дыхание сбивалось.
– Клянись.
– Видят Двуединые. Я не вмешаюсь без твоего разрешения. – Новая вспышка подтвердила: клятва принята. – Что ты задумал, Дайм?
– Ничего опасного. Твоя ласточка к вечеру будет как новенькая.
Поцеловав Шу в висок, Дайм оставил ее с Бален и подошел к драке. Столпившиеся вокруг наперебой орали:
– Альбарра! Сомбра! Альбарра! Сомбра!
Даже Кай в азарте притопывал и что-то шептал.
– Светлая, помоги, прошу тебя! – глядя, как отец и сын Альбарра с двух сторон наседают на Тано, молилась Шу.
– Сохрани, – вторила Бален, не забывая сжимать ее руку.
– Время! – раздался громкий голос Герашана.
Бойцы отскочили друг от друга. Встрепанные, раскрасневшиеся. Рубаха на Себастьяно порвана в нескольких местах, левое плечо окрашено кровью. Глаза горят азартом – ни капли страха, слава тебе, Светлая!
– Поздравляю, лейтенант! Баронство Тольядос ваше! – звонко крикнул Кай.
– Служу короне! – Тано отсалютовал рапирой и поклонился.
– Бертран, Зако, вам придется или признать, что Барра-дор не самая лучшая боевая школа, или взять барона Тольядос в магистры, – продолжил Кай.
– В магистры? Шутите, ваше величество, – отозвался Бертран, щеголяющий рассеченной щекой и наливающимся синяком на ребрах: его рубаха тоже превратилась в рваную тряпку. – Какой же он магистр?
– Барон Тольядос, неплохо, неплохо! – Дайм протолкнулся вперед и прервал Бертрана. – Что надо для магистра Барра-дор, победить трех действующих магистров?
– Трех, и победить, а не продержаться каких-то пару минут.
– Учитывая, что вы были вдвоем, будем считать, что одного магистра он победил. Осталось двое. Энрике!
– Здесь! – капитан протиснулся сквозь толпу.
– Для начала подлечи нашего героя.
– Так точно. – Энрике подошел к Себастьяно, положил обе руки на рану и шепнул:
– Поздравляю, ты влип, птенчик.
Себастьяно лишь тяжело сглотнул, но не ответил. Азарт в его глазах угас, сменившись маской равнодушия, но под ней был страх – Шу не могла и не желала прерывать спонтанный контакт. Лучше бояться и умирать вместе с любимым, чем смотреть со стороны.
Дождавшись, пока Энрике отойдет от вылеченного Себастьяно, Дайм приказал:
– Капитан, шпага!
И вытянул из ножен свою. Они с Энрике одновременно отсалютовали Себастьяно.
– Лейтенант Сомбра, ваша жизнь против звания магистра школы Барра-дор, – не допускающим возражений тоном сказал Дайм.
На миг Шуалейда испугалась, столько в тоне Дайма было угрозы. Но она тут же напомнила себе: так надо. Он и хотел напугать, только не тебя. Дыши ровно, не поддавайся чужому страху.
– Все будет хорошо, Шу. Только молчи, – зашептала на ухо Бален.
– Не слишком ли высока честь, ваша светлость? – тем временем сделал попытку избежать неизбежного Себастьяно. – Я всего лишь лейтенант.
– Это тебе не помешало. – Дайм сощурился, смерил Тано презрительным взглядом и шепнул так, чтобы слышал только он: – А ты думал, я так просто ее отдам? Щенок. Дохлый щенок.
Шу инстинктивно дернулась, но Баль держала крепко.
– Помни о клятве.
– Я помню, – почти неслышно, но твердо ответила Шу.
Голос дрожал. Руки дрожали. Вся она была, как натянутая струна, готовая отозваться малейшему прикосновению… Тени? Хисса? Не зря же ни одного Фонаря…
– Трус не достоин принцессы, – добавил Дайм чуть громче, но снова только для Себастьяно.
– Я не буду с тобой драться. – Себастьяно бросил рапиру, зрители возмущенно затопали, Кай на них шикнул. – Хочешь меня убить – вперед.
– Будешь. – Дайм зло усмехнулся. – Это приказ.
Шу вздрогнула: Дайм сказал так, что ослушаться его было невозможно. Исполнить приказ надо было больше, чем дышать. Она едва успела удивиться, откуда эта потребность, как ее ожгло болью от бляхи Конвента на груди… на груди Себастьяно. Она была им, чувствовала его страх. Она глазами Тано видела перед собой незнакомые, жесткие лица Дайма и Энрике, ее слепил блеск их клинков. Она вместе с Тано судорожно искала пути к отступлению, потому что не оставалось ни единого шанса остаться здесь и не нарушить клятвы… Если только подыграть и позволить себя убить? Но как сдержаться и на пороге смерти не отдаться Хиссу, не стать вновь перчаткой на руке бога?.. Только умереть быстро.
Счастье заканчивается, как только в него поверишь. Аксиома.
– Ваша шпага, светлый шер, – ворвался в мысленный сумбур церемонный голос Герашана. Шпага прыгнула в руки. – Бой до победы, без магии!
– Ладно. До победы.
Тано сорвал с себя остатки рубахи, оглядел зрителей. Задержав взгляд на Шуалейде, громко подумал: «Я люблю тебя. Прости». Она подумала в ответ: «Люблю тебя!» – громко, так что Тано услышал и понял. А вот «Пожалуйста, не верь, Дайм не убьет тебя!», рвущееся с языка, оставила при себе. Дайм знает, что делает.
Взметнув шпагу, Себастьяно отдал салют королю и повернулся к противникам. Внутри уже звучала умна отрешения: прими свою судьбу. Пока есть силы – дерись. Закончатся – умри достойно. Человеком, а не перчаткой на руке бога.
– Начинайте! – скомандовал Кай.
На последнем слоге его голос дрогнул, но никто кроме Шу этого не заметил: бой начался. Время для нее остановилось, воздух превратился в патоку, а она – в муху. Она завязла в Себастьяно, не в силах ни помочь, ни выбраться, ни вздохнуть самостоятельно. Вокруг визжал метал и стонал воздух. Мышцы рвались от напряжения, кожу рассекали лезвия шпаг. Пот заливал глаза, мешал разглядеть свистящую опасность…
Себастьяно не думал. Его заполнила умна отрешения, дрожащая органными нотами в такт свисту клинков, в ритме прыжков и финтов. «Драться, но не убивать», – пели шпаги. «Не убивать!» – отдавалась боль пропущенных ударов и сорванных связок. «Ты – светлый шер, а не ткач!» – звенели размытые солнечные пятна в глазах.
Себастьяно дрался. Парировал, крутил финты, пропускал удары и падал, не обращая внимания на боль, снова поднимался – и снова атаковал и парировал, атаковал и…
Не успел. Упал на колени, алая полоса набухла поперек груди, боль пригвоздила к месту – Шуалейду. А Себастьяно вскочил, ухмыльнулся, снова бросился в драку, и через миг упал: Герашан подсек сухожилие под коленом, Дайм прижал к полу, вывернул руку со шпагой. Сустав хрустнул, раскаленные гвозди проткнули насквозь, из раненого плеча брызнула кровь. Смерть коснулась горла острием шпаги, шепнула:
