— Н-не подходи ко мне! — велела она, пятясь.
Роман же встал с кровати.
— Я предупреждаю!
— А то что?
— Ты что… нападешь? — возмутилась она.
— И что?
— Я… кричать буду!
— А дома никого.
— Я в полицию подам…
— За что?
— За совращение меня! — пискнула она и ринулась бежать, только оказалось некуда.
Погоня была недолгой. Мотя вправо — Роман вправо. Она на софу — он к софе, она на кровать — а он ее поймал, чуть ли не в прыжке, и повалил на смятую постель.
— Не надо! — взвизгнула она.
Но было поздно. Это конец всему приличному, за гранью всего морального.
Роман Мотю щекотал. Так, что обязательно должны остаться синяки от его пальцев на боках. Она билась, кусалась и визжала, но не могла не признать, что это было неожиданно и чертовски весело. Зашкаливал адреналин и бил в голову, как крепкий алкоголь.
— Ты что, развратница, решила, что я насильник? — запыхавшись спросил Роман, завалившись рядом с Мотей на кровать.
Он оперся на руку, нависнув над ней, раскрасневшейся и тяжело дышащей. Мотя смотрела в потолок и не отвечала.
А потом тихо шепнула:
— Я всегда, когда боюсь, думаю о худшем. Я ужасная трусиха.
— Что-то я не заметил, — покачал головой Роман. — Мне показалось, что ты самый смелый человек каких я видел.
— А вы добрый, — призналась она, глядя ему в глаза, и у Романа дух захватило от этого пронзительного взгляда. — Очень.
— Неправда. Ты должна понять, что я выставлю тебя за дверь. Что бы тут, в этой спальне, не произошло. И что бы не случилось между мной и этим твоим Серегой. Даже если тебе покажется, что я к нему проникся и он мне нравится, — Роман потянулся и убрал прядь волос с лица Моти. — Я все равно останусь тут один. Поняла?
Тридцать первая… провокационная…
Он все равно останется один…
Мотя лежала, смотрела в потолок и думала над этими словами Романа. В них сквозила какая-то боль, что ли? Так и подмывало взять, да расковырять эту проблему, как муравейник, посмотреть, что там скрывается, но неясно было, как подступиться.
«Вот оно… что-то есть в нем такое, что нужно просто сломать! И добить…»
Мотя даже не сомневалась, что Роман — это ее личное спецзадание, квест! Разгадать пару загадок и все дела. Победа в кармане. А что дальше — не важно. Скорее всего дальше жили они долго и счастливо. Они. Серега и Роман. Себя Мотя тоже видела, и даже тоже с Серегой. Как делить ребенка пока было не ясно.
Роман все еще лежал, подперев голову кулаком, и смотрел на Мотино напряженное от раздумий лицо. Ему было даже интересно, что там за такие серьезные мыслительные процессы происходят в ее голове.
— Ты что там опять задумала?
Мотя посмотрела на Романа в ответ и не ответила. Не получалось никак придумать грамотный вопрос.
Тишина затянулась надолго, и кто-то уже должен был что-то сказать. Моте страшно хотелось, чтобы Роман тут разоткровенничался. Чтобы наговорил чего-то личного. Она стала задумываться, что же Роман Ленский из себя представляет?
Особенно теперь, когда лежит рядом и очень, очень внимательно смотрит ей в глаза и чего-то ждет.
— Я задумала… нужно в душ мне… Пойду я.
Растерялась она, решив отложить разговор до тех пор, когда появится осмысленная тема.
— Иди, иди. Я тогда пойду поем. В тишине. Давно мечтал, — он говорил это с таким странным видом, будто остался немного разочарован тем, что диалога не случилось.
Оба встали с кровати, дошли каждый до своей двери, но если Мотина открылась, то Роман встретил неожиданное препятствие.
— Ты выходила ночью?
— Нет… Ты же мне не давал даже пошевелиться, — фыркнула она.
— Что-то это не очень хорошо выглядит… — пробормотал Роман, строго посмотрел на Мотю, будто она во всем виновата, вздохнул и потянулся к карману на поиски телефона.
— Да что такое?
— Дверь заперта. Снаружи.
— Как?
— Так. С чего это маме понадобилось нас запирать?
— Маме? Ты уверен, что это она?.. — Мотя тоже подошла и подергала ручку.
— А кто еще? Сергей? Ну так что… есть идеи, зачем маме этот цирк? Или ты проболталась?
Роман нашел телефон, написал сообщение и сунул гаджет обратно в карман. Тот почти сразу брякнул ответным сообщением, но это оказалось уже не интересно. Роман наступал на Мотю, как хищник, и она все сильнее вжималась в дверь за своей спиной.
— Я… ничего такого… — пробормотала она.
— А зачем тогда маме это устраивать?
«Он все знает! Он точно знает! Турпоход… это… Я пропала!» — пищала про себя Мотя.
Она выглядела такой перепуганной, что Роман не сомневался: проболталась.
Он же, в свою очередь, выглядел таким уверенным в себе, что Мотя не сомневалась: раскусил обман.
В итоге, оба таращились друг на друга, но никто не признавался.
— А что сразу я? Может это ты! А? — крикнула Мотя, вспомнив, что лучшая защита — нападение. — Что? Устранил проблемы проблемы с папочкой-шалуном и решил, что маму пора сливать? Проболта-ался ей! Вот она и устроила…
— Это нелогично! — перебил Роман.
— Да уж, а то что я что-то кому-то сказала, это логично? Может просто решишь проблему и откроешь эту дверь?
— Я не могу открыть, пока этого не сделает мама. Тут стоит усиленный замок, не вскроешь. Все продумано.
— Вот нафига? — вспылила Мотя. — Неужели боишься, что кто-то придет и посягнет на твою честь!?
— Не поверишь… но, кажется, даже бронированная дверь не спасла от одной неразумной особы!
— Такая неразумная, что победила твой умный дом и бронированную дверь! Ха!
Мотя фыркнула, демонстративно взяла полотенце и скрылась в ванной.
«Индюк! Даром мне этот Роман не нужен!» — бормотала она, раздеваясь.
На всякий случай проверила телефон, и к своему удивлению обнаружила там сообщение от Валерии Сергеевны: «Дерзай, деточка! За Серегой я пригляжу! Чтобы вышла оттуда в белом платье!»
— Твою мать! Валерия Сергеевна, ну вы ваще! — прошипела Мотя в телефон и отправила голосовое сообщение.
— Ты мне еще спасибо скажешь! — пропела Валерия Сергеевна в ответ.
Мотя посмотрела на свое отражение в зеркале и взвыла.
Все утро Роман лицезрел самый что ни на есть домашний видок Моти… никакого изящества. Никакого лоска.
