Все же Минк не мог не признать, что в словах пленника была доля истины. Тут не было никаких источников освещения. Максимум, на что он мог рассчитывать — на свои лобные доли, которые худо-бедно улавливали остаточное тепловое и другое излучение. Их функция была побочным эффектом приспособления к жизни на другой планете и большая часть вестиан относилась к ней, как к странному бесполезному дополнению… которое оказалось неожиданно полезным. Ему казалось, что он ощущает, где находятся стены и потолок потому, что именно на потолке находились источники света. При работе они нагревались и сейчас еще не успели остыть. Но пройдет минута-другая, и это кратковременное преимущество сойдет на нет. Пока они должны использовать это по максимуму.
Он пихнул пленника в спину, и тот, сделав несколько неуверенных шагов, чуть не врезался в стену, приложившись плечом.
— Тут поворот…
— Ты знаешь, куда идти? Где здесь лифт наверх?
Дамбо почти честно задумался. «Почти» потому, что в глубине души вертелась мыслишка отказаться помогать врагам — пусть выбираются, как знают! — но другая, здравая, мысль заставила согласиться. Что мешает этому человеку просто убить пленника? Можно ли это сделать голыми руками? Наверняка. Значит, придется подчиниться.
Он прикинул в уме план этажа. Если взять за отправную точку дверь в лабораторию, возле которой они находились — вряд ли его оттащили чересчур далеко — то можно прикинуть, куда надо идти.
— Направо.
— Иди.
Ему позволили сделать несколько шагов. Плечом Дамбо касался стены, чтобы чувствовать направление. Так, все верно. До поворота, потом за угол и, миновав выступ управляющего кабеля, упереться в две створки.
— Кажется, тут. Но я ничего не вижу.
Минк не видел и сам. Источники света остыли, и его невеликое преимущество пропало. Жаль, что он совершенно безоружен. Ему бы подошло все, что угодно. Просто для того, чтобы не чувствовать себя таким беспомощным. Впрочем… как он сразу не подумал? Теряешь квалификацию, Стивен! Впрочем, десантник и диверсант — далеко не слова-синонимы.
Торопливо обыскав пленника, он снял с его браслет-коммуникатор и, поколебавшись, сунул Валентине:
— Разберись!
Мелочь из складок одежды пленника тоже перекочевала к нему и, частично, к девушкам. Себе он оставил только продолговатый предмет, напоминающий металлическую сигару с рядом каких-то выступов и трещинок. Наверняка, «сигара» раскладывалась во что-то многофункциональное, как армейский нож. Но разбираться с этим надо при нормальном освещении и не на ходу. И, конечно, не тратить времени на то, чтобы спрашивать у пленника, для чего эта штучка.
Лифт ожидаемо не работал — выключив свет, первый пилот заодно вырубил и прочие источники энергии. Так что сейчас, надо думать, на всем корабле не работал нормально ни один прибор, кроме тех, у которых предусмотрено альтернативное питание. Например, защита реактора и средства связи. В спящий режим перешел и бортовой компьютер, так что запись на «черном ящике» наверняка не ведется. Что бы ни случилось на борту веганского судна в ближайшие несколько часов, никто никогда ничего не узнает.
Ладно. Лифт ему и не был нужен — даже работай он исправно, Минку не хотелось оказаться в запертом пространстве, как в ловушке. Но он знал, что рядом с лифтом всегда находится лестница. Как раз для таких вот случаев, когда пользоваться техникой просто опасно. Другой вопрос, что здешние лестницы всегда вели только на один какой-нибудь этаж. И, например, отсюда можно было либо подняться на один этаж вверх, либо спуститься на один вниз и поискать другую лестницу. Напрямую работал только лифт, а столь странное устройство лестничных пролетов превращало корабль веганцев в лабиринт. Для чужаков-людей это было проблемой, но, с другой стороны, в эту игру можно играть и вдвоем.
— Лестница, — он пихнул пленника в спину. — Куда она ведет?
Дамбо ужасно захотелось соврать — просто из вредности — но он заставил себя сказать правду:
— Вниз.
— А наверх? Отсюда есть путь наверх?
— Н-нет…
Это было правдой. Попасть на этаж, где располагалась большая часть лабораторий и медотсек, можно было только с нижнего этажа, где имелись две лестницы. Одна та вела сюда, вторая — на второй технический этаж, откуда можно было попасть либо на жилой этаж, либо к кают-компании и выше. Все просто. И Дамбо мог бы легко набросать схему, если бы ему дали такую возможность.
— Пошли.
Его заставили повернуть к лестнице. Порожек был довольно высок, и он запнулся об него, чудом не полетев вниз, считая носом ступени. Человек придержал пленника за шиворот, одновременно толкая вперед.
Лестничный пролет наполнился шумом шагов. Родилось и загуляло эхо. Дамбо поймал себя на мысли, что таким образом можно дать сигнал остальным — мол, я здесь, спасите меня! Он попытался как бы случайно пристукнуть пяткой о ступеньку, и тут же получил чувствительный тычок:
— Тише!
— Но тут темно! Я не вижу…
— Молчать! — новый тычок едва не опрокинул его головой вперед. Страх упасть и разбить на лестнице голову оказался настолько силен, что остаток пути Дамбо крался на цыпочках, боясь вздохнуть.
Минк тоже задерживал дыхание, прислушиваясь к малейшим шорохам. Он знал, был уверен, что они тут не одни. Первый пилот Такту-101, как он представился, наверняка начал на них охоту. Если связисты располагались наверху, сейчас он должен двигаться навстречу беглецам. И в какой-то момент они либо столкнутся на лестнице нос к носу, либо разминутся…
Примерно об этом думал и Такту-101, не спеша передергивая затвор. За оружием пришлось возвращаться в свою каюту, потому что вскрывать капитанский сейф в полной темноте не хотелось. Во-первых, это трата времени. А во-вторых, он все равно не знал кода. К тому же, его каюта располагалась примерно на полпути к медотсеку, так что он все рано выигрывал.
Коммуникатор послужил неплохой подсветкой, позволив не сбиться с пути, и облегчил процесс открывания замка и поиски в каюте. Правда, к тому моменту, когда Такту снова вышел «на тропу войны», огонек начал мигать — верный признак того, что прибор работает в режиме фонарика слишком долго и надо хотя бы ненадолго его отключить в целях экономии.
Так он и поступил, добравшись до лестницы. И, хотя был готов к темноте, в первые несколько секунд застыл, хлопая глазами. Мрак навалился, как душное одеяло. Пилот ощутил приступ клаустрофобии. Несмотря на то, что молодость его прошла весьма бурно, и он даже принимал участие в специфических тренировках, когда испытуемого помещали в барокамеру, прежде он никогда не оказывался в абсолютной темноте. И ведь не поддержишь себя морально тем, что за стенкой свет и врачи, наблюдающие за состоянием его здоровья. Он оказался один на один с миром.
С миром, в котором притаились враги.
«Шхех» молчал. Звукоизоляция отдельных отсеков была на высоте. Но на грунте проходы между этажами и отсеками держали свободными, так что можно было слышать мягкое гудение световодов, слабый рокот работающих вхолостую реакторов, шаги членов экипажа, мягкое попискивание некоторых приборов. А сейчас… Сейчас каждый шорох означал присутствие врага.
