Я пролетела мимо него и захлопнула за собой дверь в туалет. Ни за что не покажу как мне больно. Я сжала челюсти, умылась ледяной водой. Жирные истерички никому не нужны! Демид все это время лгал, и о фигуре, и о чувствах… кстати о них, никто из нас не говорил, что любит, я все придумала в своих детских мечтах…
Села на унитаз и стянула мокрые купальные трусы. На них была кровь. Задержка была всего две недели, но раньше по моим месячным можно было сверять швейцарские часы. Тест я не делала, но была уверена, что… черт… Я заплакала в голос. Теперь точно все, теперь его ничего не держит… Демид толкнул дверь, я забыла ее запереть. Посмотрел на мои трусы, я сразу сунула их в урну.
– Это была просто задержка… Надеюсь ты счастлив!
Я натянула шорты и оттолкнув его в сторону, направилась за сумкой. Постояла в спальне. Я искренне надеялась, что он зайдет. Положит руки на плечи, скажет «мне жаль» или «не грусти малышка». Но он не зашел. Он молчал. Я смотрела в окно, на синеву, уходящую в горизонт, и до сих пор не верила, что этот вид я вижу в последний раз в жизни.
– У тебя институт на носу, думай об этом, – Демид появился в дверях. – Возможно через пару месяцев ты и не вспомнишь обо мне, – я была ошарашена каждым словом. Он бил в самое сердце, видел мою реакцию и наносил новый удар! – отец прав. Ты сама еще ребенок. Возможно все это глупая влюбленность.
Я подняла сумку с пола и подошла к Демиду вплотную.
– Влюбленность? С чего ты взял что я была влюблена?
Оказывается, я тоже умела стрелять. Не зря символ любви сердце. Остановка означает смерть. Его взгляд говорил о том, что я попала в цель.
В дверь постучали. Я услышала голос мамы. Сразу вышла.
– Отец зол.
– Я тоже… пошли…, – пронеслась мимо нее. Глаза мамы были отекшими с темными кругами вокруг них. Но я не стала оправдываться. Двери лифта открылись. Отец встретил нас у входа, и мы проследовали к такси.
– Я не могу дозвониться Тамаре…
– Неудивительно. Сегодня, наверное, гуляют по Парижу. Ее парень оказался не таким мудаком, как я думала… Заедем в аптеку, у меня месячные. Да, я не беременна, искренне надеюсь, что вы оба счастливы… – Папа посмотрел на маму, она на меня. – Да я это, я! Прежней лапочки Таси больше не будет!
Глава 48.
Тамара
– Ты можешь учиться где угодно, почему хочешь именно в Питер?
– Не я, родители хотели, чтобы я «взялась за голову». А там рядом была бы правильная половина меня, в лице сестры.
– А чего хочешь ты?
Энджел наклонился ко мне, уперся руками в подлокотники кресла и ждал ответ.
– Я?
– Да, ты.
– Всегда мечтала о своей линии одежды и магазине… даже набросала бизнес план, когда поступала в универ. Они его забраковали, конечно, а мне он все равно нравился…
– Пришли мне на электронку, что-нибудь придумаем. У меня как раз пустует пара отделов в «Море Молл». Где мои штаны?
– Под столом…
Бильярдная была нашей любимой комнатой. Энджел сполна компенсировал ту ночь, когда отверг меня. Я натянула его футболку на голое тело и проследовала за ним в кабинет.
– Тома, погуляй. Мне нужно поработать. – Энджел сел за стол и открыл ноутбук.
– «Море Молл» это местный торговый центр, ведь так?
– Ага… Тома, мне правда некогда.
Я подошла ближе.
– А то, что у меня билеты на самолет, вылетающий в среду, это как?
– А самолеты летают только в одну сторону? Или ты собиралась меня кинуть? – он шлепнул меня по попе, а потом резко притянул к себе. Я рухнула на его колени. – Ну так что, какие планы?
– Ты мне скажи…
– Нам обязательно это делать?
– Делать что?
– Становится одной из этих пар, планирующих каждый божий день. Когда все ясно на пять лет вперед как по госплану?
– Я… просто я не знаю… я… да у меня и отношений то никогда не было. Я думала, что ты думаешь, что это на лето… я думала, что… ну…
– Пока ты сформулируешь свою мысль, мы успеем встретить вместе старость. Хочешь знать, что я думал? – я пожала плечами, кивнула. Энджел мило улыбнулся. – Я из тех, кто не верит в теорию контрастов. Нужно смотреть в одну сторону, чтобы идти туда вместе, иначе дорога так или иначе разведет. А с тобой мы похожи. Нам весело, легко, и я обожаю эту задницу, – он ущипнул меня, и я завизжала. – Кстати, мы перешагнули двухмесячный порог. Понимаешь, о чем я? – говоря, он печатал на компьютере, с не по-детски, серьезным лицом.
– Я вызываю эмоции?
– Я думаю…, что я чувствую…, что мне кажется, что я влюблен…
Он снова дразнил меня, притворялся заикой.
– Я тоже… – призналась я честно, – поэтому мне немножечко страшно, – показала большим и указательным пальцем это «немножечко». Энджел взял мою руку и поцеловал ее. Я обожала, когда он так делал, а делал он это часто.
– А ты не бойся, – когда вас целует Владислав Беляев, боятся попросту невозможно. Невозможно даже думать о чем-либо… Тук-тук. В дверь постучали. – Мне правда некогда, – он снял меня с колен. – Где твои штаны?
– Забыла под столом… – я игриво приподняла футболку и показала ему часть своих бедер.
– У меня сейчас деловая встреча, а мой член подпирает стол, ты че делаешь?
– Думай обо мне!
Я открыла дверь и врезалась в Демида. За ним стояли еще двое мужчин. Я видела их раньше, однажды за завтраком, когда долбанный Матвей заставил меня мыть посуду!
– Сорри… он еще не готов, – прошептала я, имея ввиду Энджела. Парни слегка улыбнулись.
Я прошлепала босыми ногами по лестнице. Снизу меня окрикнули.
– Если хочешь узнать, как там твоя ненаглядная, после того как ты ее кинул, то знай, все у нее прекрасно!
– Погоди, постой я сказал! – Демид взбежал по лестнице и поймал меня за руку у самой двери.
– Я без белья. Энджелу это не понравится.
– Прекрати выпендриваться. И я ее не кидал. А дал ей возможность выбрать между мной и нормальной жизнью.
– Нормальной? Откуда тебе знать, что для нее норма?
– Я знаю, что нормой не является… Девочке девятнадцать. Она уже повидала столько, что другим и за всю жизнь в страшном сне не привидится. Я не хотел, чтобы она жалела, что связала свою жизнь не с тем… Тася очень светлая и нежная… – Демид замялся. Взгляд бегал. Было странно видеть его таким потерянным что ли. Он даже похудел, футболка болталась, будто была на два размера больше. – Я знаю, что сам начал… и я ненавижу себя за это…
– Скажи все это ей, а не мне!
Я уже хотела захлопнуть перед ним дверь, но он выставил ногу в проем.
