Но в сетях княжны всегда были такие пленники, как Жан Пату, Сальвадор Дали, Жан Боротра или Лукино Висконти. И если испанский художник и итальянский кинематографист идеально соответствовали тому типу спутника, который она искала, то великий кутюрье (Жан Пату – французский модельер, который считается родоначальником спортивного стиля в одежде. – Прим. ред.), известный своими любовными победами, или Боротра – «скачущий баск», завоеватель Уимблдона в 1924 и 1926 годах и член французской команды, один из «четырех мушкетеров» «Ролан-Гарроса», – не согласились бы оставаться просто друзьями. Они были слишком мужественны, чтобы попасть в круг приближенных. Из всех светских дам Натали была самой равнодушной жертвой пересудов, по крайней мере внешне. Между тем не только мужчины становились пленниками странного очарования ее романтического мира. С течением времени и женщины стали попадать в эти сети, назовем, к примеру, Анн Креш, дочь посла Великобритании в Париже, или Мадину Висконти. Отвечала ли Натали на их любовь? Сегодня невозможно утверждать это – сама она никогда не упоминала о своих сапфических связях и никогда не комментировала слухов о них.
Отсутствие сексуальности было одной из важных сторон союза Натали и Люсьена Лелонга. Одна из коллег кутюрье, которая выразила желание остаться неизвестной, подтвердила, что они вели раздельную жизнь. «Все знали, что они глубоко уважают и ценят друг друга, ничего больше. Лелонг был безумно влюблен в одну из своих манекенщиц, но их любовь закончилась, правда, печалью и слезами. Она была больна туберкулезом и между показами новых коллекций жила в одном швейцарском санатории и умерла очень рано. Такая трагедия для этого восхитительного человека!»
Такой разумный и спокойный союз, как у четы Лелонгов, часто можно встретить в Париже, Лондоне и Венеции. Например, Этьен и Эдит де Бомонт, устроители незабываемых балов; меценаты Шарль и Мари-Лор де Ноаль; Линда и Коул Портеры, законодатели моды той эпохи; барон Адольф де Мейер, звезда светских фотографов, и его жена Ольга; принц и принцесса Эдмон де Полиньяк или английский дипломат сэр Чарльз Мендль и его супруга Элси, известный декоратор. Поддерживая для окружающих видимость безупречного брака, каждый из них жил согласно своим желаниям, без упреков и гнева. Самые удачные союзы, при условии, что некоторые границы никогда не пересекаются. Этого Натали никогда не забывала до встречи с Жаном Кокто. Что касается Люсьена Лелонга, то он прилагал все усилия – доброжелательный с одними, снисходительный с другими – и даже позволял фотографировать себя с Натали и Лифарем на пляже Лидо. И улыбался в объектив.
Возможно, причина отказа от сексуальности таится в страшных временах ранней юности. Их мать пишет в воспоминаниях, что Ирэн и Натали часто становились жертвами отвратительных шуток пьяных солдат, врывавшихся по ночам в дом. Унизительные замечания и грубое отношение могут спровоцировать травму настолько же глубокую, как и при изнасиловании, – это признают психоаналитики. Вдова великого князя Павла, тем не менее, очень сдержанно говорит об унижениях, которые пришлось вынести ее дочерям. Следует избегать слишком поспешных выводов, но свидетельства о судьбе других членов императорской семьи могут дать повод для определенных предположений. Теперь известно, что кузины Натали – великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия – ежедневно подвергались издевательствам в заключении. Эти грубые скоты, их тюремщики, расписывали перед дочерями Николая II свои фантазии в самых похабных выражениях и разрисовывали стены порнографическими картинками. Можно представить себе, как это могло подействовать на хрупкую психику впечатлительного подростка, каким была Натали.
Наконец, воспоминания Марисы Голдсмит-Дансаерт, дочери промышленника Анри Жанкарда (благодаря ему во Франции были построены государственные железные дороги) и его жены Сюзанны, близких друзей Лелонгов, открывают волнующие подробности прошлого княжны. «Моя мать до конца своих дней была убеждена, что во время революции Натали подверглась насилию. Она даже думала, что речь шла о групповом изнасиловании. Все ее поведение говорило об этом. Эта образованнейшая женщина, такая искушенная и изысканная, в сексуальном отношении была развита как двенадцатилетний ребенок. Что-то в ней так навсегда и осталось нетронутым с того возраста. Натали не могла принимать никаких отношений, кроме братской любви, и никогда этого не скрывала».
Каковы бы ни были их отношения, но они были полны чувственности, судя по фотографиям Натали и Лифаря на пляже Лидо. Одетые в одни купальные костюмы, они танцуют, заключают друг друга в объятия и катаются по песку, явно наслаждаясь друг другом. Впервые в жизни Натали наконец нашла свое alter ego. Оба они были эстетами, капризными, переменчивыми, влюбленными в себя и в то же время обладающими удивительным даром чувствовать других. Они оставались для всех загадкой даже в ярком свете славы… Тем летом 1930 года это была самая пленительная пара в Венеции.
Они не всегда проводили время только вдвоем. По утрам встречались с друзьями в Лидо, и Натали устраивала обеды – одетая в пляжный костюм, в черных бархатных сандалиях гондольера. В тени ее шатра собиралась самая изысканная и блестящая компания. Например, верный Жан-Луи де Фосини-Люсанж, которого Макс Жакоб называл «прекрасным принцем», и его супруга Бабб – «силуэт египетской царицы или храмовой танцовщицы Бали. Ее руки с длинными ногтями немного напоминали лангустинов. Она входила с портсигаром в руках, сопровождаемая звоном колокольчиков, которые носила на браслетах, и цепочки своего мальтийского спаниеля»
[160]. Они вошли в историю меценатства как создатели клуба «Зодиак», двенадцать членов которого по очереди поддерживали Сальвадора Дали, чтобы позволить ему работать, не думая о материальных сложностях. Бывали у нее также и художник Кристиан Берар и его спутник, либреттист Борис Кохно.
Но двое из приглашенных были, без сомнения, самыми неотразимыми – Габриэль Шанель, обожавшая маленькую сестру великого князя Дмитрия, с которым она была так близка за десять лет до этого, и Мися Серт. Мися была дочерью польского скульптора Циприана Годебского и родилась в Царском Селе в 1872 году. Первые уроки фортепьяно она брала у Франца Листа, а затем училась у Габриэля Форе, безумно влюбленного в свою юную ученицу. Муза художественного и интеллектуального Парижа конца прошлого века – у нее в салоне на улице Сен-Флорентан можно было встретить самые изысканные умы той эпохи. Там бывали Жюль Ренар, Клод Дебюсси, Андре Жид, Марсель Пруст, Эмиль Золя. Мися вышла замуж за Тадея Натансона, главного редактора знаменитого «Ревю бланш», и была любимой моделью Ренуара, Тулуз-Лотрека, Вийара и Боннара, близкой подругой Малларме, который украшал посвященные ей поэмы рисунками маленьких японских вееров. Муж, поклонники обоих полов, прогулки втроем… Увлеченная интригами, Мися, тем не менее, посвящала всю свою жизнь помощи художникам, которыми восхищалась. Выйдя замуж второй раз за Альфреда Эдвардса, владельца ежедневной газеты «Матэн», она поддерживала Мориса Равеля, одного из самых талантливых своих протеже.
Когда Натали познакомилась с Мисей, шел процесс ее развода с художником Жозе-Марией Сертом. Мисей восхищались еще и потому, что она была самой верной подругой безвременно ушедшего Дягилева, которому часто помогала. Благодаря ей, он смог осуществить постановку балетов «Весна священная» и «Парад», в котором слились воедино таланты композитора Сати, художника Пикассо – автора декораций, Кокто, написавшего либретто, и хореографа Массина. Натали и ее друзья не уставали наслаждаться острословием Миси, безжалостной жесткостью и забавным добродушием к тем, кто избежал ее злых насмешек.
