9
13 января 1940 года журналист Джанет Фланер написала в «Нью-Йоркер» приветственную статью, посвященную приезду в город кутюрье Майнбохера, который тоже бежал из Франции с матерью и сестрой в конце 1939 года. Он стал мировой знаменитостью, когда Уиллис Симпсон 3 июня 1937 года венчалась в созданном им туалете с герцогом Виндзорским. Как говорили его друзья, он хотел открыть на Манхэттене новые модные салоны. Могла ли Натали представить, что станет его ближайшей подругой и сотрудницей?
Майн Руссо Бохер родился в Чикаго в 1890 году, отец его был американцем, а мать француженкой. Он изучал живопись в Соединенных Штатах и в Европе, а когда началась Первая мировая война, служил в союзных войсках. Он был настоящим персонажем из романов Яна Флемминга – человек необыкновенного ума, в совершенстве говорил на нескольких языках, – и его завербовали в разведку. Он работал, выдавая себя за студента музыкального отделения, что было очень достоверным прикрытием, так как у него был прекрасный баритон, и он занимался с преподавателем в «Опера Комик». На самом же деле его главной задачей с 1918 года было разоблачать людей, занимавшихся доставкой наркотиков и снабжавших ими американских летчиков. В начале двадцатых годов, совсем потеряв голос и расставшись с надеждой сделать музыкальную карьеру, он стал иллюстратором «Харперс Базар», а затем, проработав там простым журналистом, стал главным редактором парижского «Вог». Потом он решил сам открыть дом моделей, и в ноябре 1930 года бывший секретный агент представил Парижу свою первую коллекцию в модном салоне на улице Георга V, 12.
В тридцатые годы у каждого модельера были VIP-клиенты, которые в глазах публики представляли стиль его Дома моды. Дейзи Феллоуз, наследница фабрик по производству швейных машин «Зингер», дочь герцога Декацеса, одевалась у Эльзы Скиапарелли, а ангелоподобная мадам Мартинез де Хоз доверяла заботу о своем гардеробе Мадлен Вионне; всем известную страсть к теннису и гольфу графини Филлис де Йанце лучше всего обыгрывал в ее нарядах Жан Пату. А скольким обязан Эдвард Молине принцессе Марине де Кент и актрисе Гертруде Лоуренс! Майнбохер, чьими самыми преданными клиентками были герцогиня Виндзорская и принцесса Карам Капуртхала, предлагал вечную классику. Это немного напоминало стиль Шанель: строгий костюм днем, узкое платье и болеро – вечером. От этого стиля он не откажется до конца своей карьеры.
В Америке Майн представлял коллекции с 1940 по 1971 год в своих салонах на улице Уэст, 57. Он познакомился с Натали давно, еще в Париже, и понимал, что сотрудничество с ней обеспечит его будущее. У нее были все качества, чтобы стать идеальной помощницей на новом месте. Она была не только самой красивой и элегантной светской дамой, которая носила его последние модели, – в ее записной книжке были адреса всего Парк-авеню, звезд Голливуда и Бродвея. Натали – подруга, тайная советчица, добрая фея, – проработав десять лет в Доме «Лелонг», лучше многих знала правила этой игры: этикет, работу продавца, невротические пристрастия каждой клиентки: Милисент Роджерс – совсем не то, что Мона Харрисон Уильямс. Мудрость и высокое искусство дипломатии в таком бизнесе – вещи первостепенные. Майнбохер, человек сам болезненно скрытный, очень ценил княжну за природную сдержанность и деликатность.
Не следует думать, что речь шла исключительно о светской жизни – ее ждала настоящая серьезная работа. Она появлялась в салоне каждый день после полудня. Никакого официального статуса у нее не было – ее роль, как всегда, была слишком сложной и деликатной, чтобы занимать какую-то определенную должность. Но она наблюдала за всем, что происходило в салоне, никогда не вступая ни с кем в конфликт, а Майн полностью доверял ей. Это чувство было взаимно: нет никаких сомнений, что княжна никогда не связала бы своего имени с человеком, к которому не испытывала глубокого расположения. Дружба кутюрье, вместе с которым они часто вспоминали Францию, скрашивала тягостное ожидание перемирия.
Война очень сблизила Натали с друзьями, жившими в Европе. Например, с бароном Николасом (Ники) Гинзбургом и Фулько Сантостефано делла Серда, герцогом ди Вердура. Первый – «всегда в черном, похожий на служащего похоронного бюро, прибавьте к этому ужасающе едкое чувство юмора, – вспоминает журналистка Сьюзан Трейн, – и вот перед вами человек, которого боялись все, кто не знал его достаточно хорошо!» Он работал для американского «Вог» и время от времени занимался декоративным оформлением
[237].
А герцог очень рано покинул фамильный дом, роскошный, обветшалый дворец в Палермо, чтобы заниматься созданием украшений – сначала у Шанель на улице Камбон, а с 1937 года на Манхэттене. «На первый взгляд он был сдержан, но очень легок в общении; это была легкость, которая появляется у тех, кто считает, что в праздной жизни, удовольствиях, приятных пустяках и постоянном светском общении нет ничего предосудительного, – говорит Эдмонда Шарль-Ру. – Еще он был легкомысленен, но эта фривольность просто скрывала его истинное лицо и жизненную драму – он так долго жил в мире, где царил абсолютный диктат элегантности и где запрещено жаловаться, выказывать дурное расположение духа или пытаться проникнуть в душу другого человека»
[238].
Хозяйки салонов на Пятой авеню, для которых генеалогическое древо, восходившее к пассажирам Mayflower, было раем на земле, перед ними благоговели. А Натали любила их как братьев по духу, с которыми можно обменяться новостями и обсудить последние gossips (сплетни. – Прим. пер.) за чашкой чая. Она всегда ценила их обходительность. Оба защищали ее, и в их присутствии никто и ничто не могло причинить ей вред. «Я часто замечал, что принадлежащие к меньшинству очень ценят общество женщин, – писал Жан Кокто в 1927 году, – а мужчины нередко презирают женщин, и когда не хотят воспользоваться ими, то предпочитают общество мужчин»
[239]. Майн, Ники, Фулько – княжна осталась верна этой дружбе до конца.
Николас де Гинзбург вырос в Париже, где он и родился в 1904 году в номере люкс отеля «Ритц» на площади Вандом. Его отец был тогда министром финансов последнего царя, но сказочное детство быстро закончилось в 1917 году. Совершенно сломленный, Ники эмигрировал в Нью-Йорк в тридцатые годы, где потратил последние средства на то, чтобы устроить грандиозный бал в честь своего прибытия в город. Такой кураж очаровал Натали – ему всегда удавалось с блеском отражать удары судьбы. Теперь он жил на Манхэттене в маленькой студии, но обставленной с таким удивительным вкусом, что его жилище стало притчей во языцех! В 1939 году княжну вдруг охватило неожиданное желание открыть дом моделей, и единственные друзья, к которым она обратилась с этой идеей, были старина Ники и еще одна русская подруга, жившая в эмиграции в Нью-Йорке, Барбара Каринска
[240].
