– Справедливо, – кивнул оборотень. Влез в свою походную котомку, вытянул из нее заранее уложенные маленькие мешочки с монетами – в каждом по двадцать.
– Тут сто шестьдесят.
Брови парня изумленно взлетели вверх. Не ожидал, что у нас будут деньги? Думал, будем торговаться? Но он все же отсчитал нам десять монет сдачи.
– За лечение придется отдельно платить, – напомнил он, поглядывая на забинтованную голову Акатоша, – ну да вы и без того знаете.
Игор кивнул.
– Я – Нарим, главный тут. Все вопросы с моими помощниками обсуждайте. Орег тут всем заправляет. Найдите его, он все расскажет.
Нарим кивнул, полностью теряя к нам интерес и снова углубляясь в свои разбросанные листочки.
Я выдохнула, тихонько пятясь назад. Вроде бы все получилось? Только вот Игор был не особо рад.
– Что случилось? – шепнула я, как только мы отошли от шатра подальше.
– Не люблю я змей, да и крутит он чего-то, а что – понять не могу, – со вздохом ответил оборотень.
Я пожала плечами. Зная Вердена, от змеюк можно ожидать чего угодно. Но лучше решать проблемы по мере их поступления.
Акатош вел себя идеально. Молчал, смотрел на все вокруг с какой-то детской непосредственностью и проблем не доставлял. Вот бы так всю дорогу…
Мы вышли к костру. Люди, сидящие вокруг, были вполне себе обычными. Правда, у одного я заметила жуткий шрам в пол-лица. Другой был с подвязанной штаниной и перебинтованной ногой. Женщина держала на руках бледного ребенка, который, свесив головку на материнское плечо, крепко спал. Еще пара бабушек, почти таких же, как и я, сгорбившись, смотрели в огонь. На их лицах была написана мука – видимо, их болезни не отступали от местных корешков и травок.
– Здравы будьте, – поприветствовала я их, сгорбившись и поклонившись до пояса, – где нам Орега найти?
– И вам здравия, – откликнулась одна из старушек, подслеповато щуря глаза, – у денников поищите.
Я поблагодарила, и, подцепив за рукав Акатоша и тихонько причитая, отправилась на поиски Орега.
Им оказался тот самый рябой здоровенный мужик с простоватым лицом, который провожал нас к песчанику. Он сидел на пенечке и строгал колышки. В его огромных ручищах ножик казался дамской перочинной игрушкой.
– А, взяли все ж таки? Это хорошо, – протянул он. – Ну, рассказывайте: откуда, что с больным, буйный али нет?
– Мы с горного поселка, дальнего. Я – Игор, наемник, – ответил оборотень, взяв на себя роль переговорщика. Мать сына скорбного везет, головой с лошади упал. Чудной он маленько, но смирный. Ходит сам, понимает много, только с головой неладно – женку с детьми не узнает.
Орег хохотнул.
– Ну можа и не хочет от женку узнавать, ежели она грымза да стервь.
– Невестушка моя – золото живое, ладная и умелица. По любви, по любви, добрый человек, женились, уж сколько годков вместе жили-пожили, а тут горюшко… Ох, горюшко…
Я всхлипнула. Орег посерьезнел.
– Ну, раз так, то ладно. Правил у нас немного – больных лежачих не берем – это другой караван с такими едет. Но вы, смотрю, крепко держитесь. Телега у вас отдельная али общая?
– Отдельная.
– Вот и хорошо, – повеселел Орег, вдалбливая нож в древесную мякоть.
Видимо, и ему процентик капал.
– Идем мы с двумя большими стоянками. Люда много, но стоять все одно не станем. Ночью тоже идем. На рассвете восьмого дня будем на месте, проводим куда надо. Есть – два раза, кашеварит повар наш, Арша. Хорошо кашеварит, не думайте. И мясо, и суп, и в ходьбе сготовить может чего угодно. Ежели денег нет на общий котел, то сами добывайте. Уйдете, умрете или потеряетесь – ждать не будем и денег не воротим. А счас спать идите, вона, к кострам, а я телегу вам сготовлю. Ежели есть хотите, то к кухне идите, там Арша как раз доготавливает чего-то. А ты вот только, Игор, постой на слово.
«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться», – машинально подумала я, но в сторонку отошла, поманив за собой молчаливого Акатоша.
– Спасибо, – шепнула я ему, заглядывая в вишневые глаза, – ты все делаешь очень правильно.
Акатош улыбнулся.
– Я ничего не делаю. Это тебя я хочу поблагодарить.
Я засмущалась было, но тут же одернула себя – я ж мать! И спросила то, о чем постоянно забывала.
– Ты как, меч свой чувствуешь?
Акатош кивнул.
– Теперь – да.
Фух, как хорошо-то!
***
Орег любовно погладил высеченный из деревяшки колышек. Посмотрел на Игора.
– Ты – наемник, вижу. Охранять будешь караван, или отказался?
– Буду. Выгодная сделка. А чего это вдруг лишние руки понадобились? Смотрю, у вас тут все отлажено.
Орег сплюнул.
– Да куда уж тут… Сам, поди, знаешь, чего творится. Люд хлынул с гор. Мы, покамест тут стояли, дважды отбивались уже. Как озверели все… Дома побросали, а жить чем-то надо. Вот самые оглашенные и пошли на разбой. Тяжко будет в этот раз, ты уж упомни. Пойдешь в конце каравана, ежели чего, то отход защищай.
Игор нахмурился.
– Ты меня к месту не привязывай. Я полезнее буду вот так, на разведке.
Орег внимательнее присмотрелся к Игору, понятливо кивнул.
– А-а-а, ты из этих, из зверолюдов… Ну так это совсем хорошо. Ежели чего учуешь, сразу ко мне, и чтоб без паники.
Орег ни капельки не удивился, будто бы каждый день общался с оборотнями за чашкой чая.
– У вас что, и такие, как я, есть?
– Ну, тут то не встречал, а в песках водятся. Знаться ни с кем не хотят, живут в общине своей. Редко когда видел, но слышал много. Нюх-то со слухом у вас, стало быть, отменный. Поди унюхаешь, где беда.
Оборотень кивнул, немало пораженный осведомленностью караванщика.
– Вот и ладно! Пойду я вам телегу готовить, на рассвете сбор трубим.
Игор махнул рукой, разворачиваясь, и, уже уходя, услышал сказанное в полголоса:
– Ты смотри, острожное все ж. Не все тут к зверолюдам привычные.
Игор кивнул, благодаря за совет, и отправился к костру, где его ждала гримированная иномирянка и перебинтованный бог.
***
Ночь прошла на удивление спокойно. К нам никто не лез с задушевными разговорами – людям и без того приходилось несладко, и они были погружены в свои страдания и мысли. Если уж растение рут – их последняя надежда на жизнь без боли и страданий…
А утром начался пожар во время потопа в месте сейсмологической повышенной активности. То есть, все носились, орали, как оглашенные. Ржали кони, скрипели телеги… Оказалось, на стоянку пришел другой караван. Видимо, чтобы место не простаивало.
