Я обернулась. В дверях стояла девушка-оборотень. Кажется, та самая, что танцевала с Игором. Желтоглазая, гибкая, черноволосая – как дикая пума. И я бы полюбовалась бы ею и познакомилась поближе, если бы она не сказала:
– Тебе тут нельзя… Пока Крам не даст разрешение, я не могу тебя оставить.
Она смущенно замолчала, переминаясь с ноги на ногу. Да где мне тут вообще можно-то?! Я вспыхнула, пробежала мимо, толкнув ее плечом, даже не обратив внимания на ее недовольное восклицание.
Заметила Олию, которая в окружении нескольких ведьм шла в свой дом. Ну уж нет, моя хорошая! Пока не объяснишь мне, что тут происходит, я тебя просто так не отпущу.
Я припустила за ней, подобрав полы платья. Догнала уже почти на ступеньках, ведущих к их дому.
– Стой! Да стой же! Вот чертова ведьма!
Олия меня услышала. Обернулась, скрестив на груди руки.
– Пока не объяснишь, что произошло, я покоя тебе не дам!
Она тяжело вздохнула.
– Тебя поранила тварь Акатоша, а они не ранят просто так, и без острой нужды не появляются. Хен не хочет, чтобы ты была здесь. Мы не будем противиться ее воле.
– Твари Акатоша? Вашего чокнутого бога? Они подчиняются вашей богине?
Но Олия не ответила.
– Уходи, – тихо сказала она, – живи подальше от нас, и все будет хорошо. Не подходи к нам, не подходи к морю. Тогда можешь прожить свою жизнь спокойно. Мы не будем тебя убивать или вредить тебе, просто забудем о твоем существовании.
– Ну ты и гадина, – выдохнула я. Сил и желания сдерживаться не было. – Вы со всеми своими «сестрами» такие ласковые и послушные?
– Ты – приемная сестра, а наша мать и создательница против тебя. Уходи, Евгения, я ведь могу и заставить.
Я мысленно плюнула, развернулась и пошла обратно. Взгляды всех, кто был на празднике, прожигали мне кожу. Сочувствующие, недоумевающие, злорадные – и от этого было очень унизительно. Меня выгнали на глазах всего острова. Мне было… противно, горько и очень, очень тоскливо. Уткнуться бы в сильное плечо, выговориться, но оборотня до сих пор где-то носило.
Я встала посреди дороги. Ну и куда мне теперь идти? К оборотням? Ага, не очень-то они меня и ждали. Идти на поклон к Краму я морально не готова, к тому же, оборотни шастают в лесах. А сейчас темно. Да, в центре поселка горят костры, луна взошла, пока не полная, но достаточно яркая, но что я могу – ночью? Даже шалаш себе не построю, скорее переломаю ноги в зарослях или наступлю на какую-нибудь ядовитую гадину, которая по совместительству совершенно случайно окажется тотемом оборотней, и там же они меня и сожрут.
Идти и проситься на постой к оборотням я не хочу, подходить к ведьмам – тем более. Игор весь в своих делах… А, ладно. Как-нибудь переканутюсь эту ночь, а потом – по обстоятельствам. Но одно я поняла точно – тут я жить не буду. Буду орать на берегу моря и звать их богиню, пока не откликнется или пока я не охрипну. А если не откликнется, то лучше в пасть к их тварям, чем на одной делянке с этими… Или угоню их корабль. Ну и что, что не умею им управлять. Научусь. Всему научусь, но тут – не останусь.
С каменным лицом я содрала с плетня ближайшего домика сушащийся там ковер. Взвалила себе на плечо и пошла к песчаной косе. Злиться, думать и спать, если повезет. А если уж совсем повезет, то снова послушать шепот моря. Может, сообщит мне в этот раз что-то более деятельное. Ну там, Хен скажет что-нибудь более полезное, чем то, она шептала до этого…
Море было все там же. Темное и теперь страшное. Ну и Акатош с ним. Я туда лезть не буду. Я кинула ковер прямо на песок там, где начиналась коса – до моря оставалось метров триста. Не достанет в случае чего. Легла, кутаясь в тонкую ткань платья. Свернулась калачиком и тихонько заплакала.
***
Игор замер в тени деревьев. Кровь, почти уснувшая звериная кровь, заструилась по его жилам, радужка стала совсем желтой, глаза сверкали, мерцали, как драгоценный, подсвеченный закатным солнцем янтарь. Оборотень прикрыл их, чтобы не выдать себя.
Игра в прятки затянулась далеко за полночь. Молодняк, рассыпавшись по лесу, затаился, попрятался в норах, на ветках, слился с деревьями и засел в высокой траве: попробуй, найди. Поэтому сейчас все чувства оборотня обострились, стали почти совершенными. Вот в тишине качнулась ветка, и Игор ощутил ее колебание с закрытыми глазами. Мягко, неслышно ступая по ковру из листьев, не задев ни одного корешка и веточки, Игор пошел на это движение. Плавно, как дикий острожный зверь, который ощущает, осязает, видит то, что не заметит обычный человек.
Молодой мальчишка-оборотень сидел на широкой ветке почти не дыша, слился с ней так, что его вполне можно было принять за причудливый нарост. Он видел Игора, который целенаправленно шел к его дереву. Сначала старшие проигрывали, но опыт все же начал брать свое – пятнадцать молодых оборотней уже вышли из игры. Осталось восемь.
Молоденький оборотень еще теснее прижался к ветке, стараясь не двигаться. За запах он не переживал – все леса пропахли оборотнями, и различить, где тут кто, не представлялось возможным.
Игор медленно прошел под тем деревом, на котором сидел оборотень. Фух, мимо. Так-то вас, старички. Куда вам с молодыми тягаться!
Чуть расслабился и едва не свалился с дерева, ощутив на лодыжке чужую руку.
– Ну что, попался?
Игор смотрел прямо на него, усмехался. Вот… Зараза!
Мальчишка вздохнул, признавая поражение, неслышно скользнул с ветки.
– Как ты меня заметил?
Недовольство, недоумение и обида на лице мальчишки позабавили оборотня.
– Вот взял и выдал тебе все секреты, – усмехнулся Игор, примеряясь для подзатыльника, но мальчишка увернулся и сорвался в лес, туда, где сидели у костра проигравшие. Не доросли еще. Ловкость и молодая кровь часто проигрывают опыту, а за плечами у Игора не один десяток лет игр в прятки, и с куда более серьезными противниками. Оборотень так задумался о своем, что не заметил, как с ветки того же дерева мягко опустилась еще одна тень. Тонкая, гибкая… А когда заметил, тень уже стремительно сорвалась с места, растворяясь в ночном лесу. Словно и не было. Значит, кто-то еще прятался в ветвях, а он и не заметил.
«Еще не все потеряно для этого поколения», – мысленно одобрил оборотень, концентрируясь, чтобы ощутить все звуки леса, все запахи и малейшие изменения.
Его инстинкты и чувства обострились до предела – такое с ним происходило только в бытность его полноценным оборотнем, но никак не в бытность человеком. Игор изумленно выдохнул, ощутив, как меняется зрение, становится острее. Крепче, ярче запахла земля, где-то в корнях старого дерева оборотень отчетливо услышал мышь, которая устраивалась поудобнее в глубокой норе. Человеческое ушло. Осталось только животное, древнее, первобытное.
Легкий запах беглеца, который так ловко удрал от Игора, щекотал ноздри. Он дразнил, горячил кровь.
