Берни, всё это время молчаливо наблюдавший за моими движениями, дождался, когда Мэт покинет гостиную, и тихо попросил:
— Кай, а может, лучше я просто уточню у леди Оллроу, почему её не заинтересовали перемещения порталами? В этом же должна быть какая-то логика… я не верю, что такая девушка, как Дженни, могла замыслить что-то плохое.
Не удержался и съязвил:
— Ага, и она, конечно же, бросится тебе на грудь и расскажет всю правду.
***
С Бернардом Лэнгфордом я познакомился спустя три года, как стал достаточно известным специалистом по языку тела. Он на тот момент учился на четвёртом курсе психологического отделения Главного Лорнакского Университета и активно искал себе место для прохождения практики. Услышав, что мне требуется секретарь, Берни обрадовался настолько сильно, что сразу согласился на все мои условия. Не торгуясь. Так я фактически приобрёл личного раба на три летних месяца. Меня забавляло, с каким неприкрытым восторгом и обожанием помощник смотрел на меня, впитывал каждое произнесённое мною слово и записывал всё в блокнот, чтобы не упустить ни единой важной мысли.
Если уж говорить совсем честно, то Берни я взял не столько из-за его образования, сколько из-за его родителей. Мне тогда нравилось использовать на побегушках единственного и горячо любимого отпрыска богатой четы Лэнгфордов, которые, кстати, были против его практики у взбалмошного Кая Ксавье. Я давал Берни ворох бесполезных заданий, подтрунивал, а время от времени даже откровенно унижал. Начиналось всё с еле заметного, но неприятного, царапающего как прилипчивый колючий кустарник, чувства. Лэнгфорды всегда с гордостью говорили о сыне, а их улыбки в его адрес были по-настоящему искренними. Родители Берни оплатили ему учёбу в элитнейшем университете Лорнака, надеясь, что рано или поздно их сын станет успешным психологом на королевском жаловании. Я же в его возрасте даже не думал о том, чтобы получить высшее образование. В эти годы просто пытался выжить на улице, хватаясь за любую работёнку, за которую сулили пару синнитов или хлебную лепёшку.
Но чем чаще заглядывала леди Лэнгфорд с корзинкой пирожков, тем сильнее я понимал, что допустил огромную ошибку, взяв Берни к себе. А в тот день, когда старший Лэнгфорд лично зашёл в особняк Ксавье, чтобы пожать мне руку и поговорить о делах, я понял, что пора прекращать этот цирк. Вызвал секретаря и поставил ему условие: если он и дальше хочет работать у меня, то должен бросить университет. Разумеется, его родители отнеслись с неприязнью к моему ультиматуму и всеми силами пытались уговорить сына не делать глупостей. Я неделю изводил секретаря замечаниями и придирками, оскорблял, требовал переделать одну и ту же работу, отказался от прибыльных заказов и взялся за совершенно невыгодные и неприятные. Чистюле и домашнему мальчику пришлось выкапывать полусгнившие трупы на кладбище, искать утерянные предметы в вонючей сточной канализации, сидеть почти сутки в загоне со свиньями. Я сделал всё, чтобы Берни бросил неудачника-шефа и продолжил учёбу в престижном заведении. Но спустя неделю помощник пришёл и сообщил, что отныне он больше не числится учащимся.
За годы совместной работы я мог бы много чего сказать про Берни, но единственное, в чём его нельзя было упрекнуть, так это в том, что он никогда не менял своего мнения. Так, однажды согласившись стать моим помощником, он ни разу не говорил о том, что жалеет об этом поступке. Хотя прекрасно знаю, что его до сих пор очень сильно волнует то, что он так и не доучился в университете. Теперь это уже невозможно, время давно упущено. Работа на Кая Ксавье также сказалась и на репутации в обществе, и на отношениях с родителями. Не сказать, что Лэнгфорды стали хуже относиться к сыну, ни в коем случае. Они по-прежнему рады были его видеть, но я знал, что всякий раз, когда Берни навещает родителей, нет-нет, да и вспыхивают скандалы. Ещё бы, богатый отпрыск работает за какие-то жалкие проценты, чуть ли не побирается, в то время как мог бы открыть собственную практику. Но Берни упрямо стоял на своём, что ему «есть чему поучиться у знаменитого Короля Лжи».
Вот и сейчас, когда мой секретарь взялся за поиски пропавшей сестры леди Джейн, я почувствовал, что он не отступится. И дело было не в деньгах, и даже не в том, что эта чопорная ледышка ему понравилась. Дело было в том, что Берни имел до отвращения правильное воспитание. Он был тем самым треклятым благородным принцем, который чувствовал себя обязанным спасти любую попавшую в беду принцессу. А на данный момент принцессой стала не кто иная, как леди Джейн Оллроу.
Самоходная повозка остановилась около ярко освещённого газовыми фонарями здания с изумрудной вывеской «Райский сад». Я повращал пальцами десять синнитов и кинул вознице.
Ловкий сухой мужик с выбитым передним зубом проворно схватил серебряную монетку и спрятал в карман, после чего низко поклонился и забормотал:
— Ваше высокоблагородие, а на чай не подкинете? У меня две дочки дома да жена беременная, а работа возницей так мало приносит, да больше половины прибыли приходится в машину вкладывать, чтобы не развалилась.
Я задумчиво достал два синнита из кармана и уточнил:
— А сколько приходится вкладывать в повозку, чтобы она ездила?
— Дык кристаллы топливные почти половину заработанных денег съедают, а ещё на запчасти уходит часть внушительная. Сколько точно — не скажу, я этих… процентов не знаю, не обучен.
Мужчина говорил вроде бы искренне, явных признаков лжи я не заметил, но в то же время глубоко посаженные карие глаза сияли с неприкрытой алчностью, следя за очередной серебрушкой в моей руке.
— И, наверное, каждый вечер ты в таверну наведываешься, чтобы пропустить стаканчик-другой эля?
— Хех, не без того конечно. Но кто ж не грешен в наши дни? — широко улыбнулся мужчина, демонстрируя ещё несколько дырок во рту и два золотых зуба.
— Хм-м-м… а как, говоришь, зовут твоего старшего сына?
— Так Воланом назвали, — не моргнув и глазом сообщил мужик.
Я усмехнулся, сунул монету обратно в карман и молча выпрыгнул из повозки. Терпеть не могу, когда мне лгут в лицо.
— Эй, а как же на чай? — донеслось в спину.
— Непременно. Как только отрастишь яйца и заведёшь настоящую семью, а не воображаемую.
Вслед мне понеслись ругательства, но я их уже не слушал. Толкнул массивную деревянную дверь с медными вставками и начищенной до блеска ручкой-кнобом. Ресторация встретила меня душным и влажным воздухом, несколькими рядами одинаковых квадратных столов с накрахмаленными белыми скатертями, многочисленными экзотическими деревьями и цветами в кадках. Тихая музыка граммофона смешивалась с громкими репликами гостей и превращалась в какое-то раздражающее шумное гудение. Впрочем, судя по довольным лицам посетителей, раздражало оно только меня. В нос резко ударило дикое сочетание запахов: духи и одеколоны от приторно-сладких до горьковато-мускусных, смесь сырой листовы и дерновой земли, ароматы жареной оленины с чесночной подливой и шоколадных конфет.
— Добрый вечер, господин! Рад вас приветствовать в «Райском саду». Подскажите, вы заказывали столик? Позвольте ваше пальто? Цилиндр?
