– Плохая идея, – сказала Аркадия. – Я чувствую вибрации ядра. Что-то изменилось…
– Изменилось?! – спросила Кара. – Что, твою мать?
Амон подошел к воротам. Заряженный пистолет по-прежнему лежал в кобуре. Из-под толстой подошвы армейских ботинок летела пыль. Со стороны все это смахивало на какой-то вестерн: красное солнце, заходящее за горизонт, несколько мужчин напротив друг друга и совершенно не ясно, кто выстрелит первым.
– Привет, птичка, – пробубнил тот, кто был в маске Джеффри Дамера.
– И тебе не хворать, Шахар, – ответил Амон. – Сегодня узнал о вас с братом много нового. Интересная подноготная. Многое объясняет.
– И что же ты узнал, умник? – надменным голосом спросил второй брат с лицом Гейси.
В движениях этого мужчины читалась явная нервозность. Он выглядел дерганым, похожим на наркомана, которому срочно требуется доза. Подобных типов по долгу службы Кара встречала великое множество и еще одну тележку.
Грэм Сайлент же стоял молча. В его руках красовался пакет, наполненный, по всей видимости, кровью. Интересно, где он ее взял?
– Да, птичка, – повторил Шахар, – что же тебе напела твоя новая подружка-робот?
Значит, они знают, подумала Кара. Козлина Сайлент все разболтал.
Амон ответил, не поведя и бровью:
– Что вашей сраной мамаше было плевать на своих детей! – прикрикнул он. – Что с самого раннего детства вы были настолько отбитыми дегенератами, что ей больше нравилось смотреть на дно бутылки, чем на ваши тупые рожи.
Кара видела, как напряглись люди Амона. Солдаты не сводили глаз с прицелов, а указательные пальцы со пусковых крючков.
Сначала Шахар, а потом и Шалем сняли маски и бросили их на гравий. Кара примерно так их и представляла. Неказистые лица. Редкие волосы на голове, сломанные носы, кривые зубы. Глаза находились так глубоко под надбровными дугами, что их было практически не разглядеть.
– Зачем вы здесь, Полуночники? – спросил Амон. – И что это за хрен?
Военный посмотрел на Сайлента. Кара заметила, что комбинезон Грэма успел поистрепаться. На щеках появились царапины. Шапка куда-то пропала. Но прядка спутанных темных волос по-прежнему закрывала правую часть лица.
– Кто он? – повторил Амон. – И почему вы не скормили его конечности своей псине?
– У нас для тебя подарок…
Шалем подошел к воротам и перекинул через них кровавый целлофановый пакет. Тот упал возле ног Амона, образовав под собой бордовую кляксу.
– Что за дерьмо? – с отвращением спросил Амон.
– Подними, птичка, – сказал Шахар.
Амон пнул ногой пакет и из него вывалилась голова: бритый череп, полные губы, идеально ровные шрамы на щеках и мрачная черная полоса, пересекающая линию глаз. Лицо Никты безжизненным взглядом уставилось на Амона. Богиня ночи была мертва. Мертва по-настоящему.
Секунду спустя еще с десяток пакетов перелетели через забор. Некоторые из них порвались: отрезанные головы Никтеанцев подкатились к ногам Амона, составив компанию своей богини.
– Вот черт, – прошептал Амон.
И он был полностью прав. Ведь каким-то образом Полуночникам удалось перерезать целый клан Никтеанцев за одну ночь. Обезглавить их. А это значит, что Шахар и Шалем со своими людьми теперь могут убивать!
Амон потянулся за пистолетом, но было уже поздно…
Часть 3
Память удивительно умеет вызывать видения. Она подобна населенному нечистой силой дому, в стенах которого постоянно раздается эхо от невидимых шагов. В разбитых окнах мелькают тени умерших, а рядом с ними печальные призраки нашего былого «я».
(С) Д. Джером.
Глава 14
Первая добыча всегда самая-самая. Не жертва, нет… Именно добыча. Так он учил меня относиться к ним. Я – охотник, а все остальные – дичь. Только так, и никак иначе.
Признать, я не сразу смог принять подобную парадигму. Правила социума, воспитанные во мне родителями с раннего детства, боролись с новыми устоями. Но, если долгое время делиться злобой, агрессией, яростью, то с каждым разом она лишь приумножается. В конце концов из одной темной капли вполне может получиться черное море.
В моем случае вылился целый океан…
До сих пор помню, как тряслись руки, когда я душил ее…
Такая беззащитная, слабая, светлая! – но, по его мнению, именно с нее мне стоило начать. Я держал добычу за горло, со всей силы сжимал пальцы, чувствуя, как по моему лицу текут слезы. А в это время мой наставник стоял рядом и твердил: «Не сдавайся. Не сдавайся. Ты справишься, мой мальчик! Ты справишься!».
И я действительно справился.
В тот момент изменилось все.
***
Самый верхний этаж отеля Скай Плаза занимал люксовый номер, в котором расположились Шахар и Шалем. Все остальные этажи, находящиеся ниже, были распределены среди Полуночников в порядке их главенствования. Чем выше этаж, тем больше женщин, выпивки, наркотиков и всего прочего. Каждый Полуночник мечтал подняться наверх, но для этого он должен был принести своим хозяевам дар.
Дар всегда один – жертва.
Шахар и Шалем приняли правила игры. Несмотря ни на что, их Цербер обязан быть сыт. Плевать как, главное, отыскать для него добычу. Поймать дикаря в катакомбах города. Похитить Никтеанца из-под крыла богини ночи. Если на то пошло, притащить сюда связанного вояку из отряда Ра: пускай эта задача и была практически невыполнима.
За добычу Шахар и Шалем щедро благодарили подданных. Но если в течение недели ни один из Полуночников не смог порадовать господ, то в пасть Цербера отправлялась часть его тела. Какая именно? – решение принимал ее обладатель. Шахар резал, Шалем зашивал. Разумеется, никаких обезболивающих и наркоза не было и в помине. Близнецы обожали смотреть на страдания своих жертв, лежащих на металлическом столе. Один брат искусно работал ножом, второй – иглой и нитью.
– Сука! – закричал Шалем.
Мужчина оторвался от обнаженной избитой женщины. Бедняжка плакала на огромной кровати, прикрывая руками лицо с потекшей тушью. Ее некогда густые темные волосы теперь торчали клочьями. Нос был сломан. На правой кисти отсутствовало несколько пальцев: обрубок хватался за мятую простыню.
Совершенно голый Шалем ходил из стороны в сторону по комнате люкса, смотря на свой вялый член. Его близнец Шахар, недавно удовлетворенный насильственной близостью с рабыней, сидел на кресле и смеялся, глядя на брата.
– Это все ты виновата! – заорал Шалем и врезал женщине пощечину. – Ты не можешь меня возбудить! Сука паршивая!
Запрыгнув на кровать, он начал избивать ее двумя руками. Звон от пощечин отражался от шикарно отделанных стен люкса. После десятого удара рабыня потеряла сознание.
