– Красивая. – Говорит мужчина и, улыбаясь, показывает мне острозаточенные зубы. – Тебя тут искали.
Что?
Сердце замирает, и я спрашиваю:
– Кто?
– Некий Майкл из Хелл.
Сглатываю ком в горле. Я боюсь надеяться. Он нашёл меня. В богом забытом месте… нашёл.
– Но он уже уехал, и нас никто не потревожит.
Уехал?
Нет! Он бы не уехал! Не оставил бы меня.
– Кто ты такая? – неожиданно спрашивает акулий рот.
Я молчу. Что ему ответить? Сказать, что я дочь Майкла из Креста? Может это отсрочит то, что они собираются со мной сделать? Или это только ускорит неизбежное? Я не знаю. Не знаю. Не знаю!
Мужчина замахивается и бьёт меня по лицу тыльной стороной ладони. Я вскрикиваю, щёку обдаёт огнём. Начинаю падать, но мужчина, дергает за цепь, и я остаюсь сидеть. В ушах гул, на глазах слёзы. Никакой я не боец! Я слабая! И мне нужна помощь.
– Я – Пут, и, если я спрашиваю, ты отвечаешь, – Пут указывает на женщину в цепях. – Спроси у Гретхен, как себя нужно вести. Хотя, боюсь, она не ответит, тоже когда-то была бойкой и строптивой, но всего пара дней в нашей компании, и она перестала быть таковой. – Чудовище наклоняется ближе к моему лицу, я отстраняюсь, но вонь из его рта всё равно чувствую, когда он шипит. – Не вынуждай меня вести себя не по-джентельменски.
Киваю головой. Мне страшно. Вся уверенность, что была со мной в лесу, улетучилась. Майкл уехал. Истон, я вообще не знаю, что с ним, но слово "мясник" не предвещает ничего хорошего.
– Я… я дочь Майкла из Креста.
Мужчина отстраняется от меня и тяжело вздыхает.
– Вот значит как. Ты дочь ублюдка Майкла, – констатирует Пут, сплевывает на пол и продолжает, щуря глаза. – Ты в курсе, что он нам трижды отказывал? Он не пускает нас в город. Видите ли, мы недостаточно хороши.
Его явно разозлил мой ответ. Откуда мне было знать, что он не в ладах с папой? Лицо мужчины снова появляется в десяти сантиметрах от моего, он протягивает руку к моему лицу и берет за подбородок, сдавливает его и спрашивает:
– Как ты думаешь, мы недостаточно хороши, чтобы жить в городе Крест?
Мужчина вглядывается в мои глаза и ждёт ответа. Но как бы я не ответила, я всё равно проиграю, но всё же проглотив страх, отвечаю:
– Достаточно.
– Лживая сука, – цедит он сквозь острые зубы, отталкивает моё лицо и отступает от меня.
Мужчина сплевывает на пол и идёт к своему месту. Усаживается и резко дергает за цепь. Я падаю, но успеваю подставить руки. Мужчина, как матрос, притягивает канат к себе, и мне приходится ползти. Чувствую себя ничтожеством. Слабая, хрупкая. Не такая, как мама. Совсем другая.
Это чувство оставляет горький привкус во рту.
Мама бы уже убила их и сбежала.
Что мне делать? Мама? Мам?
Но она молчит, зато мужчина говорит:
– Пока я буду думать, что мне с тобой делать, ты разденешься и ублажишь меня. Приступай.
Нет! Сглатываю горечь, но она не уходит. Её стало так много, что я давлюсь и надеюсь, что ослышалась.
– Давай. – Подбадривает меня он. – Я не любитель принуждать, но если нужно, то…
Он не договаривает. Это и не нужно. Бросаю взгляд на женщину, за всё время, что я здесь нахожусь, она впервые подаёт признаки жизни. Она перевела взгляд со стены и теперь смотрит на меня. Не моргая. На её ресницах скапливаются слезинки. Она в себе.
Перевожу взгляд на Пута и говорю, как можно уверенней, но мой голос всё равно дрожит:
– Не делай этого. Мой отец заплатит тебе…
– Я не собираюсь возвращать тебя ему. – Слова – удар под дых. – Я думаю, делиться тобой с остальными или нет. Раздевайся.
Разделить с остальными…
Разделить…
Меня…
Не знаю, что мной руководит. Скорее всего ощущение безысходности, но я медленно поднимаюсь на ноги.
Пожалуйста!
Боже, пожалуйста, помоги мне!
Берусь руками за края футболки Истона, Пут откидывается на шкуры и расставляет ноги в стороны. Его улыбка – это ужас. Поднимаю футболку практически до груди, но резко опускаю и хватаюсь за цепь. Дергаю её на себя и вырываю металл из рук мужчины. Всё происходит молниеносно. Я не думаю. Тело всё делает за меня. Бросаюсь вон из комнаты и врезаюсь в другого мужчину, что, оказывается, стоял за дверью. Толкаю его, он пытается схватить меня, но в его руках оказывается только воздух. Я продолжаю бежать. Оказавшись в большой комнате, внутренне сжимаюсь. Здесь уйма мужчин. Сначала они, опешив, смотрят на меня, но стоит мне добежать до середины комнаты, как они одновременно бросаются в погоню. Они, как обезьяны, прыгают на меня и валят на землю. Цепь выпадает из рук. Пытаюсь оттолкнуть их всех, но ничего не выходит. Слышу треск рвущихся шорт и пытаюсь закричать, но из горла вырывается только хриплый писк. Футболку тоже разрывают, и я чувствую руки на моём теле. Кого-то удаётся укусить, кого-то поцарапать. Меня вдавливают в землю, сверху наваливается тело, и я начинаю вопить.
Кричу и кричу.
Удар по горлу, и я захожусь в кашле.
Не понимаю, что происходит, но отчётливо слышу автоматную очередь. Одну, вторую. Руки постепенно исчезают с моего тела. Стискиваю обрывки футболки Истона на груди и поднимаю глаза. Майкл стоит у выхода в коридор, до которого мне не удалось добежать, автомат в его руках, словно скрипка, и он играет контрольные аккорды смертельной симфонии. Он, словно ангел мщения. Его взгляд настолько холоден, что стены вот-вот покроются льдом и разлетятся вдребезги.
Я не двигаюсь. Прикрываю голову руками и зажмуриваю глаза. Выстрелы прекращаются, и я слышу голос Майкла:
– Истон, уведи Джил к машине.
Чьи-то руки прикасаются ко мне, и я вздрагиваю, но, увидев лицо Истона, принимаю его помощь. Я всхлипываю. Вроде плачу. Истерика. Тело трясётся. Встаю и, подобрав цепь, иду в сторону выхода. Майкла не вижу.
– Где Майкл? – спрашиваю я трясущимися губами.
– Сказал, что у него тут незавершенное дело, – отвечает Истон.
Останавливаюсь и прошу его:
– Помоги ему.
– Нет. Он даже Убийцу с собой не взял.
Проходим по коридорам, тут десятки мертвых мужчин. Кровь повсюду. Её так много, что я перестаю различать серый бетон. Всё алое и черное. Это всё сделал Майкл? Стараюсь смотреть только себе под ноги. Я даже забыла, что одна из них нещадно кровоточит. Выходим наверх. Вижу машину. Задняя дверь открывается, и при виде Кейт я благоговейно выдыхаю. Жива. Убийца стоит у машины, в его руках автомат. Ноги подводят меня, и я оступаюсь. Истон поднимает меня на руки и идёт к машине. Замечаю, что его правая бровь разбита.
