Сначала я их просто не понял. Да мне было до фени, я ни о чем не задумывался, покуда вдруг не начал вспоминать… И лучше бы я этого не делал.
У меня была жена, были дети, и в один миг их не стало. Их разорвало на куски. И я подумал о том, что этот заказ получается под стать тому набору, который использовали те сволочи в Арлингтоне.
Эти два придурка, с которыми я связался, небось думали, что я – старый, жадный и упертый козел. Просчитались, сукины дети! У меня еще не окончательно высохли мозги, чтобы не видеть, как они тут вешают мне лапшу на уши. Гребаные отморозки! Теперь-то я понимаю, кто они и что им было нужно.
Они хотят выманить меня отсюда. Для них единственный способ прикрыть свою задницу – убрать меня. Может, сегодня или завтра кто-нибудь из этих соколиков зайдет сюда как ни в чем ни бывало и изловчится перерезать мне глотку.
О боже! Я впервые в жизни боюсь. Я им продал столько всякой дряни, что им ее хватит взорвать весь этот город к чертовой матери. Они это сделают, и, видимо, в ближайшее время.
Для чего им это все нужно – для денег, для власти, для мести, для забавы? Кто знает… Спаси нас господь!
У меня уже нет времени на раздумья. О боже! Может, мне следовало бы обратиться с этим делом к чертовым копам, мать их…
Как бы то ни было, мне придется залечь на дно. У этих придурков не хватит ума, чтобы пробраться в мой компьютер, прочитать эти записи. На случай, если за мной будет погоня, я беру с собой два заряда».
– Приехали, – сказала Ева, сжав кулаки. – Старый, вонючий говнюк! Ведь знал имена, имел какие-то сведения… Какого черта он не заложил это в компьютер?! Унес все с собой в могилу. Убрали его – и все концы в воду, никто ничего не знает и не узнает…
Еве вдруг показалось, что сейчас она просто взорвется от злости. Она опять подошла к окну. Снова тот же вид части Нью-Йорка. На часах было пять минут третьего.
– Пибоди, мне нужно все, что попадется о группе «Аполлон»: любая фамилия, любой акт, за который они взяли ответственность. – Это было все, что она могла придумать в тот момент для продолжения хоть какой-то деятельности. – А ты, Макнаб…
Ева услышала сзади звук открывающейся двери и оглянулась. На пороге стоял Фини, бледный, с потухшим взглядом,
– О боже! Фини, что им удалось?.. – вырвалось у нее.
– «Плаза-отель», чайный зал. – Фини медленно опустился на ближайший стул. – Они взорвали сам зал, часть прилегающих гостиных и коридоров с киосками. Мэллой сейчас направляется туда. Данных о количестве жертв пока нет. – Он провел дрожащей рукой по лбу и добавил: – Мне кажется, мы нужны сейчас там.
Ева никогда не видела войны – тем более такой, которая убивала людей массами, без разбора. Отношения Евы со смертью всегда были персональными, личными и как бы более близкими. До сих пор ее подход к рассмотрению каждого убийства строился на изначально простой основе: тело, способ, мотив, загадка конкретной человеческой личности. В том, с чем ей довелось столкнуться теперь, ничего личностного или индивидуального уже не было.
Картина мощного разрушения сломала в представлении Евы привычную конкретную взаимосвязь между убийцей и жертвой. В «Плазе» и вокруг нее царил хаос, кругом слышались стоны раненых, крики случайных свидетелей, вой сирен. Это была атмосфера всеобщего шока, почти столбняка.
То, что было когда-то роскошным престижным отелем на Пятой авеню, превратилось в груду развалин, над которой поднимались клубы дыма. Обломки кирпича и бетона, искореженный металл, битое стекло, куски деревянных панелей и осколки мрамора громоздились вперемешку с окровавленными частями человеческих тел и обрывками одежды. Еве попалась на глаза одинокая детская туфелька с серебристой пряжкой. Она не удержалась и присела, чтобы разглядеть ее. Когда юная обладательница туфельки наряжалась перед приходом сюда, башмачок был, видимо, начищен. Теперь он был в пыли и крови.
Поднявшись, Ева медленно пошла среди завалов, пытаясь охладить свои эмоции и привести мысли в порядок.
– Даллас! – услышала она.
Лавируя между обломками, к ней пробиралась Надин в туфлях на высоком каблуке.
– Надин, уйди за ограждение для прессы!
– Никто это заграждение еще не устанавливал. Даллас, ради бога, помоги! Мне поручена передача о случае в Радио-сити, но студия требует обновить информацию. Что, вообще, за чертовщина происходит? Там вы, выходит, эвакуировали всех, а здесь не успели? – Надин посмотрела на развалины. – Ведь там тоже дело было не в опасности затопления?
– Мне сейчас некогда разговаривать с тобой.
– Даллас!
Надин схватила Еву за рукав. Ее глаза были полны ужаса. Она сказала Еве тихо, но требовательно:
– Люди должны знать. Люди вправе знать об этом.
Ева увидела на лацкане у Надин прикрепленный микрофон, а за ее спиной – человека с камерой. Каждый делал свою работу. Она всегда относилась к этому с пониманием.
– Мне нечего добавить к тому, что ты видишь здесь, Надин. Сейчас не время и не место для заявлений. – Ева вновь взглянула на детскую туфельку с серебристой пряжкой. – Мертвые говорят за себя.
Надин сделала знак оператору с камерой и убрала свой микрофон:
– Ладно, ты по-своему права. Но и я – тоже. Теперь слушай, это не относится к моему материалу. Если я что-то могу сделать – найти какие-то источники, сведения, что угодно – дай мне знать.
Кивнув, Ева стала пробираться дальше. По развалинам сновали санитарные бригады; неподалеку несколько врачей хлопотали над окровавленным телом. Видимо, это был один из привратников, которого отнесло взрывной волной на несколько метров от входа. Руку у него, похоже, оторвало. Ева подошла к огромной темной дыре, которая образовалась на месте роскошной гостиной. Пламя уже успели погасить, и между грудами обломков текли ручьи воды. Под туфлями Евы зачавкала жижа. Стоял ужасный смрад – смесь запахов гари и крови. Ева старалась не думать о том, что было раскидано вокруг. Она искала Энн.
Оглядевшись, Ева откашлялась и обернулась к Фини.
– Нам придется увеличить часы работы в моргах и лабораториях, чтобы справиться с установлением личностей погибших. Ты можешь утрясти этот вопрос с Центральным?
– А?.. Да, конечно. Я помню, как приводил сюда дочь в день ее шестнадцатилетия… Грязные свиньи!
Ева вспомнила, что и они с Рорком когда-то бывали здесь. В памяти отложилась изысканность обстановки, красиво одетые люди, широко раскрытые глаза детей, восхищенные туристы, собиравшиеся группами за столами, чтобы приобщиться к старым традициям чаепития в «Плазе».
Преодолев оставшиеся до эпицентра несколько метров, Ева в ужасе остановилась перед зияющей огромной воронкой. Подошла Энн с воспаленными, покрасневшими от слез глазами.
– У них не было ни малейшего шанса выжить, Даллас, ни малейшего… Еще час назад здесь было полно людей! Сидели за столиками, слушали скрипача, попивали чай или вино, ели глазированные пирожные…
