– Ты знаешь, какое вещество было использовано для взрыва?
– …Здесь были дети, – голос Энн стал громче и задрожал. – Маленькие дети в прогулочных колясках. И это их не остановило. Для наших мерзавцев это не имело никакого значения!
Ева все видела собственными глазами и знала, что теперь это долго будет приходить к ней во сне. Но она знала также, что сейчас они не имеют права поддаваться эмоциям. Ей захотелось как следует встряхнуть Энн:
– Мы ничем не можем им помочь, не можем повернуть время вспять и сделать все по-другому. Это свершилось, ничего не изменишь. Все, что от нас требуется теперь, – это постараться предотвратить нечто подобное впредь. Мне нужен твой доклад!
– Ты хочешь поскорее завести дело? – Энн резко повернулась к Еве; казалось, что она сейчас вцепится ей в лицо. – Ты можешь здесь спокойно стоять, смотреть на все это и требовать от меня доклад – как ни в чем не бывало, как обычно?
– Они-то делают свое дело, – негромко ответила Ева. – И ни на что другое не отвлекаются. Если мы хотим остановить их, то должны поступать так же.
– Тебе бы иметь под рукой чертовых дройдов вместо людей! Обратись в ад!
– Лейтенант Мэллой, – подошла Пибоди и дотронулась до руки Энн.
– Назад, сержант! – остановила ее Ева, которая уже забыла, что помощница все время находилась рядом с ней. – Я договорюсь о дройде, если вы не в состоянии представить мне отчет, лейтенант Мэллой.
– Вы получите доклад, когда мне будет что сообщить вам. А пока мне некогда с вами разговаривать, – с раздражением бросила Энн и пошла по руинам.
– Она не в себе, Даллас, не обращайте внимания.
– Я все понимаю, – ответила Ева, стараясь не показывать, как больно задел ее этот эпизод. – Мэллой скоро соберется с силами. Сотри связанный с ней кусок хронозаписи, он к делу не относится. Теперь вот что. Из «полевого набора» нам потребуются маски и перчатки, иначе мы не сможем здесь работать.
– А чем мы будем заниматься?
– Единственное, что мы сейчас сможем делать, – это помогать спасательным командам.
Это был печальный и ужасный труд – его мог выполнять только человек, способный полностью забыть о самом себе. Ева пыталась выставить перед собой некую психологическую защиту. Она убеждала себя, что имеет дело не с людьми, а с фрагментами, с вещественными доказательствами. Когда же этот щит начинал опускаться и ее захлестывала волна ужаса, она снова старалась обмануть себя, освободиться от осознания кошмарной реальности и найти в себе силы продолжать работу.
Когда Ева и Пибоди вышли из здания, было уже темно.
– Ты как? – спросила Ева.
– Думала, не оживу.
– Иди домой, прими душ – и напейся. А лучше позвони Чарльзу и займись сексом. Делай все, что угодно, лишь бы забыться.
– Пожалуй, я исполню все три пожелания, – пообещала Пибоди, но тут увидела, что в их сторону направлялся Макнаб, и напряженно вытянулась, как флагшток.
– Мне нужно выпить, – сказал он, демонстративно глядя только на Еву. – Сейчас пойду и куплю ящик пива. Мы нужны вам в Центральном, Даллас?
– Нет. Со всех нас на сегодня достаточно. Доклад завтра утром, в восемь ноль-ноль.
– Вы его получите.
Затем, следуя своим планам, которые он вынашивал со вчерашнего дня, Макнаб заставил себя взглянуть на Пибоди:
– Тебя подвезти домой?
– Я… Ну… – Пибоди смущенно переминалась с ноги на ногу.
– Соглашайся, – сказала ей Ева. – На тебя грустно смотреть. В такой час тащиться на общественном транспорте неразумно.
– Мне не хотелось бы… – Под изумленным взглядом Евы Пибоди вдруг покраснела, как школьница. – Думаю, будет лучше, если… – Она закашлялась, потом договорила: – Спасибо за предложение, Макнаб. Но я в полном порядке, спасибо.
– Ты просто выглядишь усталой, – пробормотал Макнаб, и Ева с удивлением увидела, как его лицо тоже залилось краской. – Сегодня было нелегко, и я подумал…
– Нет, я неплохо себя чувствую, – Пибоди упорно разглядывала собственные ботинки.
– Ну, если так… Хорошо, завтра в восемь ноль-ноль.
Сунув руки в карманы и ссутулившись, Макнаб зашагал по улице.
– Пибоди, что это за дела? – спросила Ева.
– Ничего. Никаких дел. – Пибоди вскинула голову и, презирая себя, посмотрела вслед Макнабу. – Я не понимаю, почему все ко мне пристали… – И тут она увидела спасение: – О, смотрите! Вас, кажется, подвезут домой!
Пибоди с несказанным облегчением показала рукой на другую сторону улицы – там из лимузина выходил Рорк. Ева поглядела на своего мужа, который шел к ней в мерцании синего и красного света мигалок спецмашин, и почувствовала, что сейчас разрыдается.
– Бери мою машину и поезжай домой, – сказала она Пибоди. – Я уже вижу, на чем доберусь в Центральное завтра утром.
– Есть, сэр, – сказала Пибоди, но Ева уже переходила улицу навстречу Рорку.
– У тебя был насыщенный день, лейтенант.
Он поднял руку, чтобы дотронуться до ее щеки, но Ева отступила назад.
– Не прикасайся, я грязная. – По его взгляду она поняла, что ее слова не возымели действия, и умоляюще добавила: – Только не сейчас. Хорошо? О, боже, только не сейчас!
Когда они оба уселись, Рорк приказал шоферу везти их домой и закрыл шторку за его сиденьем.
– А теперь? – спросил он тихо.
Ева молча повернулась к нему, уткнулась в его плечо – и заплакала.
Выплакаться всегда полезно – особенно если рядом мужчина, который все понимает и может просто помолчать и подождать, когда иссякнут слезы. Когда они приехали домой, Ева приняла душ, выпила вина, которое ей налил Рорк, и даже поужинала, хотя была уверена, что не сможет проглотить ни крошки. Первая же ложка горячего супа вызвала в ее пустом желудке ощущение непередаваемого блаженства.
После ужина она откинулась на подушки кресла, облегченно вздохнула и сказала:
– Спасибо за то, что дал мне этот час. Он был мне так нужен…
«На самом деле ей требуется гораздо больше времени», – подумал Рорк, разглядывая ее бледное лицо и темные круги под глазами.
– Я приезжал на то место сегодня, – негромко сказал он. – Хотелось сделать что-нибудь, чтобы помочь тебе. Но гражданских лиц туда не пускали.
– Да, – Ева закрыла глаза, – не пускали.
Рорк пробыл на месте взрыва недолго, но успел осознать весь ужас происшедшего. Ему даже удалось мельком увидеть Еву – с глазами, потускневшими от горя, которое, как ей казалось, она скрыла от всех.
– Я не завидую тебе с твоей работенкой, лейтенант.
Она попыталась улыбнуться:
