Можно было бы возразить, что в тот момент отцу следовало подчиниться студии – если его игра будет достаточно хороша, то ему еще представится случай поставить фильм, производство которого ему удастся контролировать в большей степени. Сыграв в картине, снятой не по его правилам, он как минимум вставит ногу в захлопывающуюся дверь и получит возможность расширять эту щель с каждым следующий проектом. Но мой отец к тому времени уже пытался прорваться в Голливуде и знал, что это не сработает. Он знал, что если он не займет твердую позицию, то голливудские киношники, которые все «знают лучше» всех, продолжат отодвигать его от управления.
И началось противостояние.
Съемочная группа снимала немногочисленные сцены, не требовавшие отцовского присутствия, а отец засел в своем доме, отказываясь приезжать на площадку, пока его условия не будут приняты. Продюсеры приходили к нам домой, умоляя его уступить. Потом, когда ему надоело выслушивать рациональные доводы, по которым его изменения не могут быть внесены в сценарий, он перестал к ним выходить, и они упрашивали маму повлиять на него. Ничего не помогало – отец был непреклонен. Он заявил им со всей определенностью, что у них уже есть сценарий фильма, в котором он согласен сниматься, и если он будет принят, то он с радостью приступит к работе.
В ответ продюсеры запустили в прессу байку, будто отец так нервничает, опасаясь провала в своем первом голливудском фильме, что даже на съемочную площадку выйти не в состоянии. В книгах, вышедших много лет спустя после смерти отца, Фред Вайнтрауб продолжал плести бредни о парализовавшем отца страхе – вызывая негодование и отвращение у мамы и всей моей семьи. Ситуация была абсолютно противоположной. Брюсу Ли не было нужды бояться съемок, так как он лучше всех в команде понимал реальный смысл и значение проекта. Именно поэтому он был готов скорее похоронить его, чем превратить во что-то идиотское. Он прекрасно осознавал, что фильм является его единственным шансом получить мировое признание. Мама так и говорила продюсерам и режиссеру: «Он знает, о чем говорит. Вы должны его выслушать».
Противостояние тянулось две недели. Все сцены, которые можно было снять без исполнителя главной роли и хореографа, уже давно закончили, и команда просто болталась без дела, а студия между тем продолжала нести расходы. Напряжение между актерами и съемочной группой росло.
Руководство «Уорнер Бразерс» давило на продюсеров, требуя начать съемки, и существовал лишь один способ разрешить эту проблему. Голливудские сдались. Они уступили всем требованиям отца. Они внесли в сценарий все предложенные им изменения и сняли именно такой фильм, какой он хотел видеть, такой, каким он его себе представлял.
Когда много лет спустя я спросила маму, неужели отец правда был готов упустить возможность попасть в Голливуд из-за поправок в сценарии, она ответила не задумываясь: «Готова поспорить, так все и было». Брюс Ли проявил твердость и держался до победного конца. Он знал, что речь идет о его пути, о самовыражении его души, и тут не может быть компромиссов. Он сохранил верность своей истинной сути и вышел на следующий уровень – и его упорство вылилось в торнадо, навсегда изменившее весь контекст, в котором он пребывал и пребывает.
Фильм «Выход Дракона» стал эпохальным феноменом. Он навсегда закрепил за отцом статус символа боевых искусств и связанной с ними культуры.
В моем собственном процессе
Любопытно, что благодаря подробным записям отца мы действительно неплохо знаем, что было у него на уме за месяц-два перед тем, как он начал сниматься в своем последнем фильме. В начале 1973-го отец был занят производством гонконгского боевика «Игра смерти» и параллельно заканчивал переговоры о своем участии в полнометражном голливудском фильме – проекте, к которому он шел много лет. Он был готов отложить работу над «Игрой смерти», чтобы осуществить свою давнюю мечту при помощи ленты, в которой Восток наконец встретится с Западом, ленты, которая в итоге получила название «Выход Дракона».
И вот именно в этот напряженный момент, возможно, самый загруженный делами, самый судьбоносный и важный период его жизни (при этом ему были отпущены считанные месяцы) отец начал писать статью, которую назвал «В моем собственном процессе». Эта работа не была закончена. Но нам осталось несколько рукописных черновиков, которые тянут на манифесты. В них отец продолжает излагать свое уникальное видение и, кажется, собирается зафиксировать в письменном виде некоторые важнейшие истины, которые он познал, – о жизни и о самом себе.
Подготовка моего следующего фильма «Выход Дракона» в самом разгаре, это будет совместное производство «Конкорд» и «Уорнер Бразерс», в то время как еще один фильм для «Конкорд», «Игра смерти», закончен пока только наполовину. Я очень занят, и меня переполняют смешанные эмоции.
Казалось, ему необходимо сбросить некий камень с плеч. Возможно, это был результат тонких процессов, когда напирающая энергия идет вразнос, подхлестывая саму себя. На пике бурной деятельности, когда все на взводе, порой появляются некоторые дополнительные идеи, жаждущие воплотиться. А может, сверхъестественное чутье подсказывало отцу, что его время истекает. Вернее всего, это просто было естественным течением его пути. Итак, стоя на грани осуществления мечты своей жизни, он чувствовал потребность сосредоточиться и что-то выразить.
Другая поразительная особенность этих набросков – их лихорадочный характер, обилие поправок и вставок. Эти записи, на самом деле, довольно трудно разобрать. Традиционно безупречный отцовский почерк здесь был принесен в жертву необходимости срочно зафиксировать нечто жизненно важное.
В сухом остатке – моя искренняя и честная исповедь о человеке по имени Брюс Ли… Просто – кто такой Брюс Ли? Куда он направляется? Что он надеется обнаружить?.. О, я знаю, что от меня не требуется записывать какие-то истинные признания, и все же я хочу оставаться честным – это право есть у каждого человеческого существа. Изначально я всегда хотел быть мастером боевых искусств по сути и актером по профессии. Но прежде всего я рассчитываю выразить себя как художника самой жизни.
В этих записках содержатся многие озарения и пожелания, и я привожу их, поскольку в очень важный момент жизни они служили мне важным напоминанием, своего рода заземлителем. Их герой как будто побуждает себя вспомнить, кто он такой, чего он хочет, что для него важно, чтобы он смог остаться верным себе, корню своего существа, в те моменты, которые вот-вот наступят. «Прежде всего, – говорит он, – я надеюсь реализовать себя как художника самой жизни». Прежде всего.
Вот куда ведет наше путешествие: к пониманию того, что величайшее возможное самовыражение, величайший рост и движущая сила исходят из сердцевины, корня нашего существа. Четвертая ступень. Когда мы надежно укоренены, когда у нас есть абсолютное доверие к нашей цели и к самим себе, мы становимся свободны. Свободны выбирать. Свободны созидать. Свободны сказать «нет». Свободны быть – вне зависимости от ситуации и обстоятельств. И пусть путь нелегок и трудностей не избежать, но это все затевается только для того, чтобы обрести свободу.
