— Все понял, командир, ты не волнуйся, сам говоришь, служба у нас налажена, порядок в роте есть, вот будем его поддерживать и смотреть за Бугом. Да ты кушай, кушай, — кивнул он на тарелку Алексея. — Девочки так старались, особенно Катарина, когда узнали, что ты к нам в гости зайдешь.
— Очень вкусно! Вот так хозяюшки, ох и вкусно! — похвалил ужин специально громко Лешка, чтобы его расслышали в соседней женской комнатушке. Там тут же смолкли все разговоры, и Живан насмешливо фыркнул:
— Чего-то секретничают там, шушукаются все.
— Алексий, вы так надолго от нас уезжать? — подошедшая в сенях к Лешке девушка несмело подняла глаза.
«А все-таки какая же она симпатичная», — подумал Лешка и разом отогнал от себя эту мысль.
— Да, Катарина, через три дня мне в дорогу. Сначала заеду в отцовское поместье, потом в Москву, а затем обратно в поместье и уже следующим летом буду опять здесь, на Буге. Вот глазом не успеешь моргнуть, опять тебе придется для меня ужин готовить. Я еще надоем вам всем здесь, — нескладно он пошутил.
— Зачем так говорить, мне радость — для вас готовить, — покачала она головой. — Целый год — это очень долго. Это вам, Алексий, чтобы не мерзнуть. Россия такой холодный, — и она подала ему широкий шарф. — Он из козий пух, я его сама связать еще в Бухарест, для ваш день рождений. Но вас тогда уже не быть здесь. Пусть он греть, а вы вспоминать немного меня.
— Спасибо, Катаринка, — улыбнулся Лешка и чмокнул ее в розовую щечку.
Та вспыхнула и быстро заскочила в дом.
«Ну совсем ведь ребенок! — подумал Егоров, шагая по улице к своей хате. — Шестнадцать годков еще только будет этим летом».
— Вот этот место затягивать на манжет ремнем, — объяснял Алексею Курт. — Я сделать только один насадка, больше у меня просто нет время. Она ввинчивается в сам протез винтом, — и он, достав из сумки деревянную крашеную ладонь, продемонстрировал, как она должна крепиться к основанию.
Лешка постучал по ней пальцем в восхищении.
— Ну ты и мастер! И ведь такой лак подобрал, что по цвету она прямо как настоящая. Не сразу даже отличишь!
— Да, неплохо, — согласился оружейник. — Но она только для красота, в ней нет никакой механизм. А я хотеть сделать так, чтобы рука могла немного работать, — и он попытался донести свою мысль до Егорова. — Сейчас весь кисть на протез собран в ладонь, но если хорошо подумать, то можно сделать так, чтобы пальцы сжимать в кулак или совсем раскрываться вся пятерня. Не знаю, может, даже сжимать предмет, мм… нож, ложка, яблоко можно. Но для этого нужно очень много думать и нужен очень хороший оборудований, — и Курт огорченно вздохнул. — А у меня сейчас нет даже своя мастерская. Весь мой работа — это ковать лошадиный подкова и править ось для телега.
— Потерпи, друг, — Алексей похлопал его по плечу. — Я же тебе обещал, что все у тебя еще будет? К тебе, вон, из соседних станиц уже даже местные приезжают, как только узнали, что в Николаевской новый умелый мастер появился. А Петро и рад-радешенек, у него вон сколько теперь новых заказов появилось. Коли захочешь, так и свою мастерскую здесь откроешь.
— Нет-нет, — отмахнулся тот. — Тут нет такой заказ и тот человек, который любит хороший и сложный работа. Вот только наш рота или из казачий полк интересный заказ с починкой оружий приносят. А весь остальное так, только простой крестьянский изделий. Но я подождать твой приезд. Кто-то же должен, пока хозяин нет дома, смотреть за весь железный и оружейный дело?
— Это точно, — согласился Егоров. — Присматривай, друг. Для нашей роты ты всегда останешься самым главным оружейником в унтер-офицерском звании. И пускай кто-нибудь только попробует не выполнить твое требование. Тогда он точно будет иметь дело со мной!
Глава 2. Карпыч
Первого апреля спозаранку девять всадников выехали северной дорогой из станицы.
— Ну как тебе, Савельевич, тяжело, небось, в седле держаться? — поинтересовался Егоров у бывшего ротного интенданта на первом же дневном привале.
— Да терпимо, вашбродь, нога-то — она ладно, тут, вон, седалище уже от такого отвыкло, — усмехнулся Потап. — Ничего, приноровлюсь, это все лучше, чем на одной ноге, словно бы воробей, прыгать.
До Умани добрались за неделю. Пятерка Лужина забрала коней и, попрощавшись, отправилась на юг в обратную сторону. На дорожной станции большого выбора не было, и, поспорив для порядка со смотрителем, Лешка дал команду занимать своим людям крытый тарантас.
— Уперся, зараза. Вас, говорит, четверо едет! Никак, дескать, нельзя на одной повозке такое. Не положено, и все тут. Ладно, хоть сговорились потом, я ему доплатил сверх подорожных, ну он и дал добро. По регистрационному журналу нас как бы двое сейчас с Алексеем Александровичем едет — это капитан Егоров и поручик Бестужев. Четырех лошадей впрягать будем. Похоже, таким вот именно «макаром» нам и дальше сговариваться будет нужно. Только, Вась, тебе придется возле кучера на козлах ехать. Как ты?
— Да мне-то, Алексей Петрович, это только за радость, — обрадовался Афанасьев. — Ну, вот чего я в тесноте-то буду с вами сидеть?
Дальнейший путь до Киева шел по уже отлаженной схеме. На почтовых ямах приходилось доплачивать из своего кармана, но серебро все решало, и к вечеру девятого дня они были уже в столице южной губернии.
Постоялый двор вонял дегтем, кислыми щами и вареной требухой. Из местного трактира слышались выкрики, а сбоку от входа лежал мужик и громко храпел. По совету опытного путешественника, одетого в добротную штатскую одежду, отошли от почтовой станции на пару сотен шагов и, расспросив встречных, направились к тому дому, где принимали на постой. Было в нем гораздо спокойнее и чище. Хозяева не ломили цену и накормили всех сытной едой.
— Вот тут, значит, мы и будем пока квартироваться, — решил Алексей.
Три последующих дня у него ушли на выяснение судьбы Карпыча. Побывал он у военного коменданта, в местном военном госпитале, в инвалидной команде и в губернской канцелярии. Все было тщетно. Списанного от военной службы младшего сержанта Зубова ни в одних списках этих учреждений не было. И он уже совсем было отчаялся, когда из серого здания губернского правления вышел худенький пожилой дяденька и, шмыгнув носом, обратился к нему тихим и каким-то бесцветным голосом:
— Вам так важно знать, где может быть ваш человек, так, господин капитан? — и после утвердительного ответа Егорова развел руками. — Вы уж не гневайтесь, милостивый сударь, но с этой войной, а особенно после заключения недавнего мира, ведь столько народа через наш город проследовало. Все столы у нас тут бумагами завалены. Разрешите представиться — Смыкин, коллежский регистратор. Вы когда к нам в губернскую канцелярию заходили, я еще у окна в пакеты исходящие губернские реляции раскладывал.
Алексей присмотрелся к чиновнику и утвердительно кивнул головой.
— Капитан Егоров, отдельная особая рота главного квартирмейстерства Первой Дунайской армии. Мне очень важно найти этого человека. У меня и выписка по нему есть, я ее вашему старшему показывал.
