— Да-да, я слышал, — кивнул Смыкин. — Но вы же понимаете, это как иголку в стогу сена искать, — и он горько вздохнул.
Алексей внимательно пригляделся к нему — чиновник самого низшего ранга, видно, что еле-еле сводит концы с концами. На ногах стоптанные башмаки, на худом теле чиненый во многих местах старый кафтан.
Тот под пристальным взглядом офицера смешался и, сбиваясь, забормотал:
— Вы только не подумайте, я ведь от чистого сердца, чтобы только вам помочь. Вижу, человек заслуженный, за своего солдатика радеете и хлопочите. А у меня ведь семья — три дочери на выданье и жена хворая.
— Как вас зовут, уважаемый? — прервал его монолог Егоров.
— Иван Андреевич, к вашим услугам, Смыкин, — и он несколько раз подобострастно поклонился.
— Иван Андреевич, я буду вам очень, очень признателен, если вы мне сможете помочь в таком деле. Иван Андреевич, повторяюсь — о-очень признателен! — Алексей особенно выделил последние два слова. — Я прекрасно понимаю, что это вызовет у вас особые хлопоты и, возможно, даже какие-то траты, ведь искать придется не только в вашем ведомстве. Но вы такой опытный человек и, наверное, всех, кто занимается документооборотом в городе, знаете. Сколько вам нужно, чтобы вы могли мне помочь, а я вас по достоинству смог бы отблагодарить?
Тот подумал и, вздохнув, произнес:
— Рублей пять или шесть, учитывая такое муторное дело. Но для такого хорошего человека, как вы, я весьма расстараюсь и даже за пять, полагаю, что смогу все сделать.
— Иван Андреевич, дорогой, — Лешка достал кошель из внутреннего кармана своей егерской шинели, — вот вам три рубля задатка для начала работы, — и он вложил серебряные кругляши в протянутую ладонь. — Найдите мне его, и я вам дам к этим трем еще семь. Десять рублей — это, согласитесь, большие деньги, и они будут ваши. Вы только помогите мне. Я буду вас ждать на Малой Садовой в доме Бахмутовых, это недалеко от почтового постоялого двора.
Через два дня хозяйка того дома, где встали на постой егеря, попросила выйти господина капитана к калитке. У нее Алексея ожидал господин Смыкин собственной персоной.
— Очень муторное задание вы мне задали, молодой человек, — покачал тот головой. — Но я все нашел, не извольте волноваться, — и он достал из рукава чуть помятый листок бумаги. — Отставной унтер-офицер в чине младшего сержанта Зубов Иван Карпович, поступивший в военный госпиталь Киева и списанный от строевой военной службы по случаю увечья, направлен в декабре месяце двадцать восьмого числа в Черниговскую инвалидную команду, приписанную к гарнизонной роте господина поручика Лядова Александра Васильевича. Вот вам выписка из журнала убытия, — и он протянул лист Алексею.
— Ну, Иван Андреевич, ну, дорогой ты мой! — не сумев сдержать эмоций, Лешка стиснул худенькое тело коллежского регистратора. — Вот ваши семь рублей! Я искренне вас благодарю!
Через пять дней грязная дорожная кибитка въехала в Чернигов. Город в этом времени был пока что небольшим, с населением всего-то около шести тысяч человек, и найти инвалидную команду в нем большого труда не составило.
Возле покосившейся караульной будки и лежащей поперек дороги полосатой жердины на въезде стояли два пожилых солдатика. Они были в старых, штопаных мундирах и при древних фузеях, видавших еще Нарву или Полтаву. На вопрос же путников, как им можно найти инвалидов, они дали весьма пространные пояснения:
— Вон туды пойдете, ваши благородия. Там по левую сторону от главной площади спуск в сторону реки будет. Они рядом с нашей гарнизонной ротой в своей казарме живут, а к нам как бы только лишь приданы. Да у них там свой унтер Игнат на командовании. Ох и шибко злой ведь он человек. Забижает он бедолаг тех калечных.
— Разберемся! — кивнул Лешка. — Спасибо, братцы. Легкой вам службы!
— Спасибо, вашбродь, и вам удачи! — кивнули седые ветераны.
— Архип, я тебе целый двугривенный дам, ты нас только дождись, — попросил кучера Егоров. — Мы всего там часик будем, а потом к тебе выйдем.
— Ну а чаво бы не подождать хороших людей, — почесал тот под шапкой густую шевелюру. — Только вы уж не сильно там долго, барин, а то с меня ведь за опоздание почтовый смотритель спросит. Как раз тот двугривенный и уйдет на то, чтобы от него откупиться.
На небольшом утоптанном плацу возле нескольких серых строений копошилось несколько фигур в рваной одежке. Трое доходяг на корячках выдергивали траву на обочине, а четверка покрепче облепила бревно и, следуя за ними, постукивала им о землю, приминая. Еще трое шли следом и мели длинными вениками. За всем этим, стоя спиной к егерям, приглядывал здоровенный и красномордый унтер.
— Чаво корень пропустил, зараза! Я кому только что сказал, выкапывай глубже!
Бам! Широкая, словно лопата, ладонь сшибла на землю ближайшего работника.
— А ты чаво тут на меня уставился! Работай, скотина! — и он пнул ногой второго. — Жрать у меня никто не получит! Да я плевать хотел, что ты раньше в сержантах ходил! Сейчас я тут только для вас власть! Я! — и он опять ударил ногой по культе инвалида.
— Алексей, да это же наш Карпыч! — выдохнул Бестужев и схватился рукой за эфес своей сабли.
— Стой! Я сам! — каким-то звенящим шепотом выдохнул Егоров и, вынув из ножен гусарку, по плотно утопанной земле неслышно подошел сзади к унтеру. — Эй, Игнатка, ты чего тут бедолаг забижаешь? — произнес он негромко.
— Кому тут еще чего надо?! — распаленный унтер резко обернулся, готовый растоптать любого. Перед ним стоял офицер! Он раскрыл в недоумении рот и захлопал глазами.
— Смирно! — вдруг рявкнул капитан в егерской форме. — Ты как передо мной стоишь, скотина! Брюхо подобрать! Я сказал, брюхо подбери, дубина ты стоеросовая! Скотина! А ну …опу в горсть собрал! Отрастил сало, как хряк подложенный! Кру-угом! Кру-угом! Четче команды выполняем, фурьер! Почему коса мукой не напудренная! Почему букли, как у потасканной публичной девки, висят! В глаза мне смотреть, дурачина! В глаза мне гляди, говорю! Смирно, я сказал! Во фрунт стоять! Отожрался тут в тылу на инвалидах?! Небось, уже даже, как строевым ходить, забыл?! А я тебе сейчас здесь напомню! Напра-аво! Смирно, фурьер! Команда «смирно» была! С места строевым — шаго-ом марш! Раз, раз, раз, два, три! Левой, левой! Четче шаг печатать! Раз, раз, раз, два, три! Ногу тянем! Выше ногу, я сказал! Стопа идет параллельно плацу, дубина!
Из казармы высыпали увечные, солдаты и унтеры гарнизонной роты и, открыв рот, с величайшим изумлением глядели на этот необычный парад. Грозный фурьер Игнатка, весь багровый и в поту, шлепал что есть сил по плацу сапогами. А за ним по пятам вышагивал невысокий капитан в егерской форме с саблей в руке и орал, словно заправский капрал.
Через десять минут откуда-то из-за казарм выскочил немолодой поручик и тоже застыл в удивлении.
— На месте стой, раз, два! Команды «смирно» никто не отменял, бестолочь! — продолжал издеваться капитан. — Слюну с подбородка подбери, дурачина! Нале-ево! Смирно, я сказал, стоять! — и, оглядев замершего с выпученными глазами унтера, вложив саблю в ножны, направился в сторону поручика.
