— Ань, прости меня за, возможно, неуместный вопрос. А как тебе твой муж? — осторожно поинтересовался Алексей. — У вас с ним все хорошо?
— Да конечно, — отмахнулась сестра. — Ты не смотри, что он такой скучный. Это года. Все же пятьдесят первый вот в феврале миновал. Так-то он у меня спокойный и уважительный. Слова от него бранного не услышишь. Голоса на меня не повысит. Хворает вот только часто. Я ему говорю: «Владимир Сергеевич, нам с вами больше на воздухе свежем нужно бывать. Ну что мы все в этой пыли Козельской-то сидим?» У него ведь две деревеньки и усадебка хорошая есть. Но он ни в какую туда перебираться не соглашается. «Здесь у меня свой круг знакомых, — говорит. — А там мы как в глуши с тобой будем сидеть». Раза три за все это время лишь там были. Вот так вот и живем.
— Да-а, — покачал головой Егоров. — Я бы, наверное, так не смог. Скучно. Мне простор, сестренка, движение нужно. Отвык я на службе от тишины и покоя. Пятый год вокруг множество народа, из них половина пытается тебя убить, а другая не дает им это сделать!
— Господи, страсти-то какие! — всплеснула руками Анна. — Не пугай ты меня! Скажи лучше, что делать сейчас собираешься, Лешенька?
— К войскам мне через год после окончания отпуска отбывать, — прикинул Алексей. — Побуду пока в имении батюшкином. Завтра с утра к Аристарху Михайловичу пойду. Сделаю у него отметку о своем прибытии и посмотрю, что там по бумагам о наследовании. В Москву мне нужно будет потом съездить. В общем, дел, сестренка, у меня много, не соскучишься.
— Да, папенька был бы рад, если бы ты с имением хорошо управился, — кивнула та. — Там сейчас управляющий такой скользкий, тот еще, от Павла он остался. Не шибко он о нем заботится. А ведь для нас это родная вотчина. Еще от прадеда нашей семье была жалована. Один ты из всей нашей Егоровской ветки остался. Жениться бы тебе, наследников оставить?
— Ну уж нет! — покачал Алексей головой. — Какая дурочка найдется за мелкого служивого офицерика замуж выходить, а потом по крепостям да по укрепленным городкам за ним мотаться? Сейчас девицы все разумные, им все больше господ штаб-офицеров подавай. Ань, я это, я не тебя вовсе имел в виду! Ну честно! Ну прости! — вскинулся он, увидев улыбку сестры.
— Да я знаю, знаю, — махнула та рукой. — Думаешь, я по собственному желанию замуж выходила? А-а, давай-ка лучше не будем об этом. Поздно уже, спать пора. Идем, покажу твою комнату.
— А где мои ребятки расположились? — поинтересовался Алексей. — Надо проверить, как там они.
— Так Захар им комнату возле прислуги отвел, — ответила сестра. — Ладно, пошли уже вместе, а то заблудишься, — и она взяла в руки подсвечник.
Не спал только один Карпыч. Он, сидя у небольшого огарка свечи, крутил и так и эдак свой протез и что-то там поправлял. Остальные лежали на полу на войлочных ковриках и мирно похрапывали.
— Все хорошо, вашбродь, уже час как все угомонились! — доложился старый солдат. — Не извольте за нас беспокоиться. Спасибо вам, барыня, за вкусную пищу и за добрый приют.
— Пошли уже отсюда, барыня, не будем людям мешать! — хмыкнул Лешка и прикрыл за собой дверь комнаты.
— Орел! Ну просто орел! — восхищенно воскликнул господин Требухов, оглядывая Алексея. — Двадцать один год всего, а уже, вон, в капитаны вышел! Наиважнейший воинский орден получил! Красавец! Вот не зря я тогда тебе на призовой нашей стрельбе драгунский пистоль подарил. Ведь как знал, что ты в офицеры выйдешь. Ну проходи, проходи, дорогой, говорить с тобой будем!
Все формальности были улажены быстро. По прибытии прямого наследника поместье выводилось из-под органа уездной дворянской опеки и передавалось во владение законному собственнику.
— Ох, ну хоть одной головной боли у меня стало меньше, — вздохнул Аристарх Михайлович. — Пять имений у нас в уезде под дворянской опекой после чумного поветрия. И три еще на продажу выставлены. Кстати, одно по соседству с вашим поместьем, Татьяновка, покойного отставного капитан-поручика Горюнова. Вот были бы вы, голубчик, при средствах, хорошим приобретением оно могло бы для вас стать. Три десятка изб там. Господский дом, конечно, ветхий, и с вашим его не сравнишь, но если хорошенько его подлатать, так и ничего, вполне себе даже можно будет в нем жить.
— А сколько всего за это имение просят? — поинтересовался Алексей.
— Пятнадцать тысяч наследники запросили, ну и еще пять сотен за регистрацию и прочие формальности. А что, никак у вас есть такие деньги, господин капитан? — господин Требухов с интересом посмотрел на Алексея.
«Восемнадцать тысяч я скопил, — думал в это время Лешка. — Все свои премиальные в него вбухаю. А с другой стороны, поместье может хорошо за счет соседней Татьяновки раздвинуться. Если со временем заниматься серьезно каким-нибудь мирным делом, то это самое оно. Батюшка уж точно был бы рад такому приобретению», — и он тряхнул решительно головой.
— Составляйте купчую, Аристарх Михайлович, есть у меня такие деньги. Пять тысяч задатка с пятью сотнями рублей на все формальности я вам уже сейчас могу оставить. Прошу прощения, а вам я сколько за труды и хлопоты могу… ммм… ну, в виде благодарности передать?
Предводитель уездного дворянства, покачал головой.
— Здесь, в этой сумме, все уже и так заложено, молодой человек. Не извольте о том даже беспокоиться. Наследники покойного Горюнова сами живут в Калуге, а это от нас недалеко. Думаю, что за неделю мы все с ними уладим, и вы станете собственником соседнего поместья, присоединив его к своему. А это вам расписка в получении задатка.
На бумаге стояла сумма прописью: пять тысяч рублей.
«Ну да, а про пять сотен сверху тут даже и слова не было, — подумал Егоров. Как видно, господин Требухов имел богатый опыт в ведении подобных дел. И явно он в накладе не оставался, имея свою денежку с обеих из сторон. — Да и бог с ним! Лишь бы без лишней волокиты и нервов», — решил Алексей.
До поместья ехали на двух открытых бричках. И вот он — дом детства. Обшарпанные каменные стены двухэтажного, не такого, кстати, уж и большого, как ему раньше казалось, строения. Высокое крыльцо, и вокруг сплошная грязь, грязь и еще раз грязь. Встречные крестьяне, завидев на первой повозке господина офицера в егерском картузе, заламывали шапки и низко, в пояс, ему кланялись.
На крыльце их уже ждал со встревоженным лицом Игнат Федорович, сам управляющий имением. Правая рука батюшки, а, скорее, его старшего сына Павла.
— Алексей Петро-ович! Какими же судьбами вы сюда?! — сладостно улыбаясь, суетился он перед выходящими из повозок егерями.
— В смысле, какими судьбами, Игнат? — сделал каменное лицо Лешка. — Вообще-то я к себе домой сейчас приехал. А ты, что ли, не рад хозяину?!
— Ну что вы такое говорите, барин! — всплеснул тот руками. — Я же не про то, а что же вы нас не предупредили заранее? Мы бы вас и хлеб-солью встретили, и усадьбу украсили бы по такому случаю!
— Обойдемся, — усмехнулся Алексей. — Ты, Игнат Федорович, не суетись, а приготовь-ка мне все отчеты о хозяйствовании за все последние четыре года. И вот еще что, перед тобой три унтер-офицера императорской армии стоят: Иван Карпович, Потап Савельевич и Василий Иванович. Они с тобой по деревне и по всему поместью проедут, все в нем своими глазами посмотрят и руками пощупают. На это все я даю вам три дня, а уже потом по итогам и решать будем.
