— Емкий, Ваше императорское величество!
Почему-то Лешка не испытывал того страха и раболепия, которое буквально витало вокруг в воздухе и просто довлело над всеми окружающими. Может быть, тому причиной была его необычная судьба. Он этого и сам точно не знал. Как видно, и Екатерине было интересно общение с этим разумным офицером без тени страха в глазах.
— Ваше императорское величество, все ваши верноподданные знают, насколько вы милостивая государыня, — Егоров тряхнув картузом с волчьим хвостом и вежливо поклонился. — Простите великодушно, фурьер Афанасьев, которого вы только что наградили премиальными и медалью, совсем скоро вернется к егерям-сослуживцам и предстанет перед ними с такой вот прекрасной наградой. Нет ли такой возможности, дабы не вызывая чувство зависти у его товарищей, отметить и их, таких же героев, как и сам этот егерь?
«Обратно в капитанство скинут или, может, в Сибирь, в самый захолустный гарнизон медведей гонять сошлют?» — думал Алексей.
Наверное, именно такие же мысли сейчас витали не только в его голове.
Екатерина второй раз за эту встречу хохотала от души. На этот раз у нее даже слезы выступили из глаз, и две подскочившие фрейлины осторожно, самыми кончиками кружевных платков поправляли припудренные щеки.
— Молодец, Егоров, хвалю за ум, настойчивость и смелость, — наконец произнесла императрица. — Для себя ничего не испросил, все о благе для других печешься. Я это запомню. Петр Федорович, — кивнула она кому-то в свите, — позаботься о том, чтобы премьер-майору столько медалей выдали, сколько ему для награждения всех своих нижних чинов будет надобно. Ну и, дабы не вызывать ни у кого зависти, — улыбнулась Екатерина, — так же, как и этому солдату, тоже по сто рублей каждому из казны выдали!
— Благодарю покорно! — выкрикнул совершенно счастливый Егоров, а Екатерина, следуя к соседнему павильону, уже проходила мимо Афанасьева.
— Какая порода! Эх! Кровь с молоком! — покачала она головой, оглядывая Ваську, и направилась дальше по своим монаршим делам. А в проходившей мимо Алексея свите мелькнула знакомая фигура, и он увидел барона фон Оффенберга, показывающего ему здоровенный кулак.
«Опа! — подумал Лешка, втягивая голову в плечи. — Похоже, опять нагоняем пахнет! И тут без начальства не обошлось!»
Праздник продолжался. Вслед за свитой государыни двигалась огромная толпа народу. Она окружила павильон, и Лешке было уже как-то неуютно под сотнями этих любопытных взглядов. Но нужно было терпеть. Наконец народ переместился к Забалканскому павильону, и около Ришской композиции стало спокойнее.
Из глубины праздника опять выскочил знакомый офицер-распорядитель.
— Поздравляю вас с двойным повышением, господин премьер-майор! Как у вас все здесь прекрасно получилось! Да и вы ведь счастливчик, сумели произвести впечатление на государыню-императрицу. Даже у Бургаса бригадира Заборовского она про вас упомянула. Его, кстати, в генерал-майоры возвели, Орденом святого Георгия III степени наградили и пожаловали шпагу в алмазах. Вы свое наградное оружие получите сегодня же, оно освящено особым чином, и вам теперь предстоит быть все время при нем. Денежные выплаты и награды для своих нижних чинов получите уже у генерал-губернатора при отметке об убытии. А вот вашему солдату его медаль полагается надеть сегодня же. Это, кстати, касается и вашего майорского горжета. Как-никак, а считайте, что это все вы только что из рук самой императрицы получили. Поздравляю вас! — и он протянул Алексею горжет с золотым полем и ободком на пластине и с серебряным орлом посредине. — Редкая награда, только сегодня привезли их около дюжины! — офицер-распорядитель и сам с большим интересом рассматривал необычную ромбовидную, серебряную медаль на яркой Георгиевской ленте. На лицевой ее части был выбит портрет императрицы в профиль, а на оборотной в лавровом венке виднелась надпись заглавными «ПОБЕДИТЕЛЮ», и уже более мелким шрифтом — «Заключен мир с Портою 10 июля 1774 г.».
— Ладно, господин майор, сами ее вручайте своему солдату. Но чтобы она сей же час у него на груди была, а мне дальше бежать пора, — и, козырнув, офицер скрылся в толпе.
— Милостью императрицы всероссийской Екатерины Алексеевны, медалью победителя над османами награждается фурьер отдельной особой роты егерей Афанасьев Василий! — громко выкрикнул Егоров и приколол на грудь егеря вторую медаль с лентой из оранжево-черных полос, рядом с той, что была на Андреевской. — Эх, красота!
— Благодарю покорно, ваше высокоблагородие! Слава матушке императрице! — гаркнул во все горло егерь. — И вас с повышением!
— Сто целковых у генерал-губернатора получу и тебе выдам, а ты вот теперь начинай голову ломать, куда их пристроить, — усмехнулся Алексей. — И про кабак тоже не забудь, государыне-императрице перечить, Васька, никак нельзя!
Для императрицы, всего августейшего семейства, для особ духовных и первых пяти классов по Табели о рангах в «Азовской крепости» был приготовлен на пяти огромных столах обед общим числом на полторы сотни персон. Все гости заседали за этими особыми столами строго по их классам и под своими личными номерами, на что им раздавались специально украшенные персональные билеты. При этом граф Румянцев, безмерно обласканный императрицей, заседал вместе с Ее Величеством за столом № 1, а Его Высочество, наследник Павел — за столом № 2 с матерью фельдмаршала, графиней Марьей Андреевной Румянцевой. Сразу же после торжественного обеда давали французскую комедию, а потом шла русская опера «Иван Царевич». Затем здесь же был маскарад, где специально для этого случая одетые в богатые турецкие и рыцарские костюмы кавалеры и дамы танцевали кадриль.
Офицеров и солдат, принимавших участие в празднике, кормили в отдельных павильонах. Алексей, уже как штаб-офицер, обедал вместе с полковниками.
— Виват императрице! — поднял бокал седой командир кирасирского полка.
— Виват! Виват! Виват! Ура-а! — грянул хор из сотен голосов.
На другой день государыня в городке Таганрог закупала дорогие азиатские товары на большие суммы, а вечером она отправилась на корабли, с которых потом и смотрела на блистательный фейерверк, изображающий собой морскую Чесменскую битву. Он продолжался до самой полуночи. После его окончания Ее Величество посетила костюмированный маскарад и, побыв на нем малое время, усталая, но довольная, возвратилась с Ходынки к себе во дворец.
На этом праздновании только в самый первый день, по свидетельству современников, приняли участие четыре тысячи экипажей и побывало свыше шестидесяти тысяч человек, которые «веселились, как только можно». И как писала сама императрица: «…несмотря на такое великое стечение народа, все обошлось без малейшего приключения и при всеобщем веселии и наслаждении, не было ни одного несчастия, которое бы омрачило народное веселие».
Торжества длились несколько дней. Они проходили в атмосфере значительного патриотического подъема и были настолько яркими, что надолго отложились в народной памяти. Многие вельможи впоследствии у себя в имениях строили сооружения, подобные Ходынским, из дерева и камня. Императрица тоже пожелала запечатлеть только что возникший новый архитектурный подход, заказав Василию Баженову проект Царицынского ансамбля, а Матвею Казакову — Петровский путеводный дворец.
