— Первые пару бокалов предлагаю не разбавлять, — пояснил он.
И щедро плеснул виски себе и мне.
Выпили не чокаясь.
Помолчали.
Леха разлил еще и снова выпили.
— Давай по порядку, — велел он. — Как с ним познакомился, как понял, что тебя… ну это… влечет? Какие шаги предпринял?
Горло сразу сжало, что вдохнуть не мог. Прокашлялся, снова отпил из бокала и откинулся на кресле.
— Я начну немного раньше, — решился я на исповедь. — Ты знаешь, что у нас с Аллой очередной кризис…
— Какой по счету? — хмыкнул Бергер, не забывая подливать мне в бокал виски.
Я залпом влил себя содержимое бокала, тряхнул головой, когда от крепкости все же свело челюсть и выдохнул, приходя в себя.
— Он один, но затянувшийся.
Бергер кивнул, приглашая не останавливаться. Сам опять наполнил бокал.
— Ты знаешь, что по молодости она не хотела ребенка, потому что жили в общаге, жрать было не на что, с работой нихрена не складывалось… Она права, какой в то время ребенок? Самим бы как-нибудь выкарабкаться…
— Это да. Ты знаешь, что с моей один в один было.
— Да… Потом пришел успех. Наш первый с тобой ресторан… Помнишь?
Бергер хохотнул, протягивая мне бокал. Я поддержал тост без слов, но понятный нам с той самой первой аферы, когда деньги инвесторов Бергер пустил не в биржевые обороты, а в открытие и раскрутку моего первого ресторана. Первого, получившего звезду Мишлен, ставшего брендовым, сделавшим мне имя!
Он рисковал. Я рисковал. Но мы безрассудно верили друг в друга и победили!
Да.
— Но я со своей развелся, а ты продолжал держаться за Алку, — подчеркнул Бергер, возвращая меня к проблеме.
— Я ее любил.
Мы погрязли в тишине, в которой вопрос друга прозвучал особенно резко:
— Любил? Больше не любишь?
Черт, я и сам не заметил, как произнес это в прошедшем времени. Я любил Аллу, а теперь?
— Н-не знаю, — заикаясь произнес я. — Мне кажется, что зря она затягивает с ребенком. Я еще понимал, когда мы жили в нищете. И потом старался понять, когда она попросила пару лет пожить для себя, попутешествовать… Но пара лет как-то затянулась. Ей уже тридцать два, куда откладывать?
— Может она не хочет от тебя детей?
Я пожал плечами и снова влил в себя вискарь.
— Может уже и хочет, но я не могу.
— В каком смысле?
— Не стоит.
Бергер помолчал, потом тяжело вздохнул:
— Тут стоит выпить.
Мы снова опустошили бокалы.
— Вообще не стоит, или только на Алку? — уточнил Леха.
— Вообще стоит. Но не на Аллу.
— Хорошая новость.
— Нет, Леха. Плохая.
— Когда стоит — уже хорошо! — упорствовал Бергер.
— А когда стоит на парня?
Тут он помычал, а я отнял у него бутылку, налил себе до краев и снова выпил.
— Тогда переходи к Дану. Может с ним что-то не так?
Я прикрыл глаза потяжелевшими веками, воскрешая в памяти образ Дани и его неповторимый запах.
— Оооо, Леха, с ним все очень даже так. Он очень тонкий, изящный… С утонченными чертами лица. Такие скулы… ммм… как лезвия ножей, кажется, дотронешься и обрежешься! Глаза… Нет, у него глазищи. Посмотришь в них, а они как зимние озера подернутые тонким льдом, коварные. Вот так поймаешь его взгляд и тонешь. Зацепиться не за что, Лех… И губы…
Я застонал, пряча лицо в ладонях.
— Что губы? — надтреснутым голосом поинтересовался Бергер.
— Губы как засахаренная клубника, но это только видимость. Потому что запах искушает сложным букетом мяты, лимонной цедры, ванили и… Горечью жженной карамели. Ты не представляешь, как выбивает из-под меня почву, каждый раз, когда я смотрю на его губы и еле сдерживаюсь, чтобы…
— Ян, посмотри на мои губы, — тихо попросил Бергер.
Я поднял голову и нахмурился.
Издевается?
— Нахрена?
— Посмотри и опиши мои губы и их вкус, — настаивал Леха.
Я как идиот уставился на его губы, которые он нервно облизнул. Теперь они блестели, но не вызывали никаких ассоциаций.
— Ну? — поторопил меня Бергер. — Что-нибудь чувствуешь?
— Виски. Твои губы точно пахнут виски.
— Хочешь меня поцеловать?
Я отставил бокал. Кажется на сегодня хватит пить и откровенничать!
— Нет.
— Да, Ян. Поцелуй меня. Надо исключить вероятность, что тебя в принципе тянет к мужикам. А с кем, как не с лучшим другом?
Бергер поддался корпусом ко мне, вытягивая шею и губы трубочкой.
Я сморщился, но не мог отрицать логику друга. Все же у него всегда срабатывает безошибочная железная интуиция.
Закрыл глаза и поддался вперед.
Вот сейчас и выясним, насколько я поголубел.
Но стоило чпокнуть Бергера в губы, как я отпрянул, отплевываясь и вытирая рукой свои.
— Ты отвратителен! Плесни мне виски, я продезинфицирую! Фу! Как тебе вообще это в голову пришло?!
Бергер оттирал себя не менее интенсивно:
— Думаешь ты как амброзия? Противно… Буэ… Меня сейчас стошнит. Сам наливай.
Леха поспешно свалил в ванную комнату при кабинете, а я не смог выпить и половины бокала, помчался следом, толкнув его, чтобы подвинулся.
Только через полчаса, обессиленные, мы сидели на полу ванной и пытались отдышаться.
— Давай в душ и по бабам, — пробормотал Бергер, с трудом поднимаясь.
Состояние было прескверное. Не уверен, что даже уснуть смог бы в таком состоянии, а уж идти по клубам? Увольте!
— Я пас…
— Я не спрашивал, — буркнул сверху Леха и пнул меня носком туфли. — Иди приводи себя в порядок и едем в бордель.
— Да нахрена? — простонал я, хватаясь за кружащую голову и подавляя новый приступ тошноты.
— Потому что, Ян, походу ты влюбился в парня. А от ненужной влюбленности я знаю только один способ.
— Какой?
— Говорят, клин клином вышибают. Если у тебя не встает на Алку, это не значит, что встает только на парня. Сегодня оттянешься, трахнешь десяток телочек, и все пройдет. Главное не заострять проблему там, где ее нет в принципе.
Это звучало намного лучше, чем бахнуть друга в губы. И я согласился, внеся только одну правку:
— Только не десяток, не заставляй…
