К часу открытия заведения так никто и не явился.
Теперь я внимательнее обошла здание и осмотрела двери.
Они оказались опечатаны.
Ресторан не работал уже больше месяца!
Потрясенная я вернулась домой и застыла перед дверью, в которую барабанил незнакомый мне мужчина.
— Здравствуйте, — остановила я его, боясь, что еще десяток ударов и дверь просто выпадет из косяка. — Вы к кому?
— Мне нужна хозяйка этой квартиры, — не любезно гаркнул на меня мужчина и занес кулак, чтобы добить дверь окончательно.
Я втиснулась между мужчиной и моей бедной дверью, закрывая ее грудью.
— Я дочь хозяйки квартиры. Что вам нужно?
Мужчина сразу отступил, окидывая меня беглым взглядом:
— Дочь? Тогда открывайте, чтобы не вызывать слесарей.
— Слесарей? — удивилась я. — Зачем?
— Я из коллекторной службы банка. Ваша квартира является залогом под непогашенный кредит, взятый Степаном Алекса…
— Что?! — от шока я привалилась к двери и стала оседать. — К-какого банка? К-какой кредит? Это наша квартира… Не Степана Александровича…
Коллектор нахмурился, подтянул меня за локоть вверх и указал подбородком на дверь.
— Открывайте. Я покажу вам все документы. Мне очень жаль. Его ресторан уже опечатан, но не покрывает стоимости всего долга с процентами.
— А… А где сам Степан Александрович? — безжизненным голосом спросила я, открывая дверь и с трудом передвигая ноги внутрь.
— Хотели бы мы знать, — сжал зубы мужчина, заходя за мной в квартиру и закрывая дверь. — Но полагаю, когда он уезжал, то не хотел, чтобы его нашли.
Мы прошли на кухню и я по инерции поставила чайник, предложила мужчине булочки. Он посопротивлялся ровно до момента, как они оказались на тарелке перед его носом.
— Пожалуй, перекушу, — согласился коллектор, придвигая к себе булочки и передавая мне уголок с копиями документов, заверенных банком.
Я бессмысленно водила взглядом по строчкам, отмечая, что Степан Александрович взял большую сумму денег у банка под инвестиционный проект расширения ресторана в отель-ресторан, заложил под это дело не только существующее здание ресторана, но также свою и нашу квартиру. Потом коллектор помог мне найти бумаги, подписанные моей мамой, что та согласна выступить поручителем и передать в залог нашу квартиру…
Тут мое сердце пропустило удар. Теперь я поняла, что имела в виду мама, говоря, что подписала документы. Но к такому повороту я оказалась не готова.
— И что теперь будет?
Я смотрела на коллектора и еле выдавливала слова.
— Мы подпишем с вами и вашей матерью акт, дадим вам десять дней на переезд, а после опечатаем квартиру и выставим ее на продажу.
— Десять дней?
— Да. При желании вы можете выкупить ее. Но на аукционе. На общих основаниях.
Он минут пятнадцать объяснял мне, каким образом проходит процедура, но из всего сказанного, я поняла только одно, шанса остаться в квартире мне не дадут. Как и выкупить я ее не смогу. У меня просто не будет таких денег, чтобы покрыть даже первую минимальную ставку, назначенную банком.
Зато мама прооперированная и идет на поправку. Это же уравновешивает все невзгоды?
Я попрощалась с коллектором, подписав все нужные ему бумаги за себя и за маму. Потом вернулась на кухню и зарыдала. Если жизнь и хотела мне что-то этим сказать, то уж так сказала, что я следующие лет десять помнить буду!
Снова раздался стук в дверь.
Да что же он стучит и стучит? Неужели на кнопку звонка нажать не может? И зачем он вернулся?!
Я быстро вытерла слезы, посмотрела на стол, в поисках, чего коллектор мог забыть, чтобы сразу отдать и не пускать его внутрь еще дней десять. Но ничего от него не остался, а стук повторился.
— Иду!
Я распахнула дверь слишком резко, хотя пыталась скрыть свое подавленное и озлобленное настроение. Но на пороге стоял…
— Ян?
— Кто это был?
Не с таких слов я надеялась снова с ним встретится.
— Кто?
— Тот козел, что вышел сейчас из твоей квартиры с моими булочками в пакете.
Я смутилась, как будто мне должно быть стыдно за то, что я угостила выпечкой кого-то еще кроме Заславского.
— А-а-а… это коллектор! — нервно хохотнула я, а Ян нахмурился. Пришлось пояснить: — У меня изымают квартиру в счет погашения долга.
— И ты пыталась откупиться булочками? — он удивленно поднял брови. — Умно, но безнадежно.
Я устало махнула рукой, отступая вглубь квартиры, забывая спросить Заславского, чего он делает у моей двери. Пока моей…
Несмотря на обиду и опустошения от его поступка, где-то внутри я верила, что Ян пожалеет, приедет за мной и вернет. И он приехал. Радость затопила уже от одного осознания, что я ему нужна!
— Что от тебя нужно коллектору?
Ян снял куртку, но остался в обуви и прошел за мной на кухню. Я уставилась на его элегантные ботинки:
— Ты и дома ходишь в обуви?
— Конечно.
Кажется Ян удивился моему вопросу больше, чем я его ответу.
— И в спальне? — теперь меня заело любопытство.
Он огляделся, потом улыбнулся так, как умеет только Заславский:
— Обещаю, как только мы переместимся в спальню, я разуюсь.
Я сморщилась, но не стала настаивать на том, чтобы он разулся. Просто принесла из прихожей бахилы, которые мы с мамой всегда держали для проверяющих из коммунальных служб, для ремонтников и сантехников, и для врачей скорой. Хотя те чаще всего приезжали со своими бахилами.
— Мне это надеть? — изумился Ян, принимая у меня голубые чехлы двумя пальцами.
— Да, шеф. Это мой дом и мои правила, — язвительно вставила я.
— Как долго этот дом будет твоим? — саркастически прохрипел Ян, все же нагибаясь и делая мне одолжение.
А вот у меня настроение резко упало. Я рухнула на табурет и разрыдалась.
Заславский тут же разогнулся, подтянул меня к себе и прижал к груди:
— Ну-ну, успокойся… Я же пошутил. Не хотел… Ева?
Я жалась к нему и не хотела отрываться. Меня успокаивало и убаюкивало его присутствие, давало пусть и ложное ощущение безопасности. НУ что в самом деле может со мной произойти, когда Ян рядом?
Не знаю сколько мы так простояли, пока я плакала и всхлипывала на его груди, а он шептал какую-то успокаивающую ерунду, гладил мои отросшие волосы и целовал в макушку.
Потом убедился, что я вроде перестала ныть, затолкал меня в ванную и объявил, что чертовски голоден и сейчас будет готовить.
