С того дня, как я увидела Плетнева, ко мне опять стали возвращаться воспоминания, хоть я и гнала их прочь изо всех сил.
Я снова видела маму, отца, мужа и Сашеньку. Металась по дому, прислушиваясь, в безумной надежде услышать голос моего сыночка.
Чтобы окончательно не свихнуться, я придумывала себе вечерние занятия. То выбиралась в театр, по шла на какой-нибудь фильм, то просто гуляла по городу. Даже стала регулярно посещать спортивный зал.
А в этот вечер занятий мне не нашлось. Погода стояла жаркая. Днем я ездила в город, а вернувшись домой, посмотрела на бассейн и решила, что хочу окунуться.
Переоделась в недавно приобретенный купальник, на всякий случай потрогала рукой воду и, удовлетворившись ее температурой, нырнула с бортика.
Задохнулась от холода, все же к вечеру вода в бассейне успела подостыть, и то, что рука воспринимала, как приятную прохладу, при ближайшем знакомстве оказалось обжигающе холодным. Но решила тренировать силу воли и поплыла.
Через пару минут тело вполне адаптировалось к температуре воды, я с удовольствием поплавала и поныряла. Дневная слабость прошла, словно вода смыла ее с тела волшебным образом, но вылезать не хотелось.
Вернее, не хотелось идти в дом. А вот кушать хотелось очень, прямо до дрожи. И почему-то пиццы. Я представила себе тонкую лепешку, нежную куриную грудку с овощами, соусом и расплавленным сыром и сглотнула слюну. Черт, я, кажется, года два не ела пиццы.
Пришлось выбираться из бассейна и заказывать доставку еды на дом. Заказ приняли и обещали доставить в течение сорока минут. Я позвонила на пост охраны, предупредила, чтобы пропустили курьера и продолжила свой заплыв, изредка останавливаясь, чтобы перевести дух и полюбоваться вечерним небом.
От калитки раздался звонок, привезли заказанную пиццу. Я вылезла из бассейна, схватила полотенце и, наспех вытираясь, прошла к калитке. Мелькнула мысль, что встречать курьера в купальнике не очень правильно, но звонок повторился, бежать за вещами было уже некогда, и я обмоталась большим полотенцем. В конце концов, мне с этим курьером детей не крестить.
У калитки стоял Виктор Плетнев. От удивления я уставилась на него, позабыв открыть дверь.
— Добрый вечер, — поздоровался Плетнев. — Моя жена у вас?
— Нет, — ответила ему и поздоровалась: — Добрый вечер.
— Точно не у вас? — переспросил Плетнев.
Кажется, он мне не поверил.
— Точно, — подтвердила я.
Он кивнул и, словно через силу, спросил:
— А вы не знаете, где она может быть?
Я внимательно всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, какие чувства им обуревают. Переживает за жену? Беспокоится?
— Я не знаю. Может быть, стоит ей позвонить?
Плетнев выразительно хмыкнул, давая понять, что мой совет ему до лампочки. В ответ я развела руками и отступила от калитки. Я ведь не навязываюсь, сам ко мне пришел.
Плетнев правильно понял мою пантомиму и пояснил:
— Я звонил, она не отвечает.
Сказал это так устало, что я невольно застыдилась. Наверняка, переживает. А после обрадовалась: значит, она ему не безразлична. Знать бы еще, насколько.
Не знаю, какого чувства во мне было больше: желания помочь или желания узнать, что же между ними происходит, но я распахнула перед Плетневым калитку и пригласила:
— Заходите. Я ей сейчас позвоню, вдруг мне она ответит.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарил меня Плетнев и вошел.
Я двинулась к бассейну, вспомнив, что там, в плетеном кресле, оставила свой мобильный.
Полотенце неприлично съехало с груди, напомнив, что не плохо бы одеться, если уж у меня в доме посторонний мужчина.
— Вы проходите, — махнула рукой в сторону бассейна, — я сейчас оденусь и приду.
Быстро прошла в дом, поднялась себе в спальню и, стащив мокрый купальник, прямо на голое тело натянула льняное платье. Сунула ноги в шлёпанцы и пошла к Плетневу. Будем искать его жену.
Мой гость сидел в кресле и смотрел на воду, телефон лежал на широком подлокотнике кресла.
— Позвольте, — протянула руку к своему гаджету.
Он подал мне мобильный, я плюхнулась в соседнее кресло и набрала номер Мири. Длинные гудки и тишина. Я набрала еще раз. Бесполезно, ни ответа, ни привета.
— Не отвечает, — сказала Плетневу.
— Вот и мне не отвечает.
Он побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, и я обратила внимание на его руки — крупные кисти с длинными пальцами и ухоженными ногтями. Красивые мужские руки.
И вдруг, как вспышка, перед глазами: эти самые руки, сжимающие руль красного Мазератти. Машина несется по шоссе, подрезая другие автомобили. А в одном из них — моя семья. Не-на-ви-жу!!!
От захлестнувшего меня чувства ненависти у меня задрожали пальцы. Я бросила взгляд на бассейн, прикидывая: если я сейчас ударю его чем-нибудь тяжелым по голове, чтобы он потерял сознание, хватит ли у меня сил дотащить его до бассейна и утопить?
Внезапно стало очень страшно. Во что я превратилась?!
— Кофе будете? — спросила, сглатывая вязкую слюну.
Я не могла его видеть. Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он отказался и ушел. В конце концов, все, что могла, я уже сделала. Больше ничем помочь Плетневу я не могу.
— С удовольствием, — согласился на кофе Плетнев.
Да что же это такое? Неужели у него нет никакого чувства такта?
— Я сейчас принесу.
Поднялась и бегом бросилась к дому, потому что еще чуть-чуть, и я действительно огрею Плетнева чем-то тяжелым.
Пока готовился кофе, я смогла чуточку успокоиться. Сервировала поднос, поставила чашку кофе для Плетнева и кружку зеленого чая для себя, добавила вазочку с печеньем и вернулась к бассейну.
— Прошу.
Плетнев принял чашку, задумчиво сделал глоток.
— Вы не беспокойтесь, Мири обязательно найдется, — попыталась утешить Плетнева.
Он залпом допил кофе, вернул чашку на поднос и насмешливо глянул мне в глаза.
— Я забыл ключи от дома и не могу войти, — ответил и усмехнулся.
Глава 13
Я растянула губы в вежливой улыбке, давая возможность Плетневу продолжить фразу, но он смотрел на меня насмешливо и не торопился ничего объяснять.
— Вы можете перелезть через забор, — предложила, когда молчание явно затянулось, — или попытаться пролезть через кусты.
От такого, мягко говоря, необычного предложения, он дернулся и удивленно уставился на меня.
Не ожидал? А зря, я за словом в карман не полезу. Тем более, что мне плевать, какое впечатления я могу произвести на него своими словами, а значит, можно не сдерживаться. Но Плетнев продолжал смотреть мне в лицо, будто не верил в то, что только что услышал.
