– Гарри, тут хозяйка пришла! – Пояснил появившемуся на пороге гостиной мужчине.
– Дилли! Ты вернулась! – Услышала я взволнованный голос, и Дэйв выглянул из-за крупной фигуры полицейского. – Дилли, они хотят забрать наш дом!
В глазах брата плескалось отчаяние.
– Тихо, Дэйви. – Я старалась говорить ровно, не выдавая собственного страха. – Это какое-то недоразумение. Уверена, мы с господами полицейскими пообщаемся, и все решим.
– Что ж, если у вас есть пятьсот гиров, то мы можем решить все прямо сейчас, – хмыкнул Гарри.
Похоже, он был тут старшим.
– Пятьсот гиров?
– Господин Эрик Траут-Портер подал иск о взыскании с Аделины Георгины Грей суммы, покрывающей расходы по долгам Уолтера Освальда Грея.
– Но это какая-то ошибка.
Я растерянно посмотрела на полицейского.
– Мы выплатили все папины долги.
– Вот постановление, – протянув мне бумагу, сказал Гарри.
А я смотрела на расплывающиеся перед глазами цифры и пыталась понять, что делать.
– Если в течение двух недель вы не внесете означенную сумму, включая судебные издержки, принадлежащий вам дом будет продан с молотка, – заявил полицейский и мазнул по мне равнодушным взглядом.
А я посмотрела на испуганного Дэйва и прикусила губу, чтобы не расплакаться. Мне нужно было оставаться сильной и найти какой-то выход. Мы не можем лишиться дома. Это единственное, что у нас осталось…
– Я достану деньги, – твердо сказала полицейским.
– Распишитесь, что ознакомились с постановлением, – сунув мне очередную бумажку, велел страж порядка, и я поставила свою подпись.
– Хорошего дня, нера Грей, – козырнув, попрощался Гарри, и они с напарником вышли из дома.
– Дилли, они ведь не выкинут нас на улицу?
Дэйв обнял меня и, подняв лицо, уставился в глаза.
– Нет, Дэйви. Никто нас не выкинет. Я найду деньги и заплачу долг.
И откуда только взялся этот Траут-Портер?! А главное, где взять пятьсот гиров? Я старалась не поддаваться отчаянию, но оно поднималось со дна души и сжимало горло холодными костлявыми руками.
– Ох, Дилли, – вторя моим мыслям, тихо сказал брат. – Откуда они только взялись, эти долги?
– Ты же знаешь, папа брал кредит, чтобы снарядить «Жемчужину», – вздохнула в ответ и тут же постаралась отвлечь брата: – Дэйв, а смотри, что я тебе принесла!
– Пирог? – Глядя, как я разворачиваю платок, удивился Дэйв.
– Самый настоящий! С мясом.
– Это тебе лорд Хаксли дал?
– Да.
– Дилли, а может, ты попросишь у него денег? Ты же сама сказала, что он добрый.
Дэйв посмотрел на меня с такой надеждой, что я не удержалась и снова вздохнула.
– Попробую, Дэйви.
Я заставила себя улыбнуться.
– Вот увидишь, он тебе не откажет, – возбужденно сверкая глазами, частил брат. – Разве стал бы жадный человек давать еду? И ты же у него работаешь, значит, он должен тебе помочь. Помнишь, папа всегда говорил, что он отвечает за тех, кто от него зависит?
Еще бы я не помнила! Даже когда стало понятно, что «Жемчужина» не вернется, отец поступил по справедливости и выдал жалование рабочим. Хотя его компаньоны предпочли сбежать, но сохранить свои денежки.
– Дилли, я воду согрел. Ты будешь пить чай? – Спросил Дэйв.
Он успокоился и повеселел, решив, что лорд Хаксли даст нам ссуду. Хотела бы и я так легко в это поверить. Вот только вряд ли начальнику могут быть интересны наши проблемы. И вряд ли он согласится мне помочь.
Рональд Хаксли
Утро вползло в комнату хмурым рассветом. Таким же отвратительным, как и мое настроение. Приоткрытая створка уныло скрипела, хлопая по раме с обреченностью висельной петли, промозглая сырость просачивалась в комнату и оседала на стеклах мелкими каплями. Старый клен за окном уныло шумел листвой. Похоже, осень все-таки решила показать свое истинное лицо.
За дверью послышались шаги камердинера. Джон подошел к комнате и остановился. Мне даже почудилось, что я слышу неуверенный вздох, и настроение упало еще ниже. Вот чтоб мне было сдержаться и не срываться на старике? Ну принес он очередное письмо от неизвестного, так ведь не знал же, что в нем? Да и с самим «подарочком» в виде нового проклятия удалось разобраться. Жаль только, улики найти не получилось. Тот, кто стоял за этими преступлениями, не оставил ни одной зацепки. А против такого, как Прэскотт, без увесистых доказательств не пойдешь. Настоящий политик – цепкий, беспринципный, ловкий. От всего откажется. Еще и обвинит в ответ. В неуважении к власти.
– Джон! – Позвал негромко, стараясь, чтобы получилось не слишком хрипло, но голос, осипший от магических отваров Джеймса, казался чужим.
– Доброе утро, милорд.
Дверь медленно открылась, и в сером полумраке спальни появилась худая ссутуленная фигура. Джон был бледен и больше обычного походил на тень.
– Ваша сорочка, милорд, – остановившись рядом с кроватью, прошелестел камердинер.
На длинном лице застыла траурная мина.
– Я вчера немного погорячился, Джон.
Я посмотрел на старика, служившего еще отцу. Обиделся. Вон, губы дрожат. И в глаза не смотрит. И руки трясутся.
Джон помог надеть сорочку, застегнул последнюю пуговицу, подал мне сюртук и только тогда, не поднимая взгляда, ответил:
– Что вы, милорд. Я понимаю, милорд.
– Понимаешь?
– Проклятие, милорд. Нер Картер предупредил, чтобы слуги вели себя осмотрительно.
– И о чем еще предупредил Картер?
Мне даже интересно стало, как много понял Джеймс.
– Чтобы горничные не попадались вам на глаза.
Значит, много. Это плохо. Так ведь и те, кому не следует ничего знать, догадаются.
– Понятно. Что ж, ступай, Джон.
– Велите подать завтрак, милорд?
– Я спущусь в столовую.
– Милорд, я вчера не успел доложить.
– Да?
– Поздно вечером принесли еще одно письмо. Посыльный из дворца.
– И где оно?
– Нер Картер велел вас не беспокоить, сказал, утром сам передаст.
– Хорошо. Скажи Картеру, чтобы зашел.
Камердинер неслышно выскользнул за дверь, а я задумался. С чего бы дворецкому сортировать мою почту?
– Милорд?
А вот и он. И лицо такое бесстрастное, словно и не отпаивал меня вчера полынником.
– Письмо, Джеймс.
– Пожалуйста, милорд.
