– Оно не твое!
Но я видел сердце Амарока, и посреди царящего там мрака разглядел зерно сомнения. Тьма внутри меня умирала, угасала – ее убивал аромат листа, и мое зрение очистилось. Я стал видеть вещи такими, какими они были на самом деле.
Наклонившись, я поднял меч. Некогда было искать, чем обернуть рукоять и защитить кожу, пришлось действовать быстро. Я обжегся, но стиснул зубы и вцепился в рукоять.
Боль оказалась мучительной. Моя кожа плавилась, пузырилась и лопалась, прилипнув к горячему металлу, но нужно было держаться. Рука онемела.
Физическая боль смешалась с моим горем, и я вскрикнул, издав первобытный звук.
Абра по-прежнему лежала неподвижно на земле где-то позади. Я не знал, жива она или мертва. Амарок рычал, не отводя от меня взгляда. С огромных блестящих клыков капала слюна.
Древо тем временем все еще медленно, но росло, двигаясь так же, как колышущаяся от ветра роща, – листья шуршали, плоды покачивались.
Небо пронзила молния, и за ней последовал невероятный по силе удар грома. Дождь припустил пуще.
Посреди этого хаоса мелькнули две вспышки. Врезались в землю и обрели форму, и я догадался, что это мистер Джинн и мистер Теннин – херувимы, которые сражаются за Древо Жизни с начала времен.
Они мерцали и были похожи на людей, но в них таилось и нечто большее, словно всю жизнь до этого момента я видел людей лишь в затуманенном зеркале. Ангелы замедлились, явив свою красоту, силу и мощь.
Херувимы не произнесли ни слова, но время от времени я чувствовал, что они говорят друг с другом. Будто я проник в их мысли и сознание, только вместо слов общение ангелов состояло из потока чистых эмоций и выверенных движений. Они пронеслись сквозь туман и дым как кометы, а когда взвились ввысь, раздался гул, как у реактивных самолетов или ракет.
Херувимы ненадолго замерли – тогда-то я и увидел их облик, но в основном они летали вокруг Древа и над рекой, иногда сталкиваясь и производя при этом громкий треск, похожий на щелчки электрического кабеля, оторвавшегося от столба и упавшего на землю. От ударов возникали вспышки, и к подножию деревьев на дальнем берегу реки упали языки пламени. Огонь принялся лизать стволы, и вскоре дым от занявшегося пожара смешался с туманом.
На короткий миг туман разошелся, и показались два могущественных человека, что сражались среди чащи. Лицо мистера Джинна было отчаянным и решительным, рот вытянулся в тонкую линию, выдавая страсть, что направляла его и придавала сил. Он столкнул мистера Теннина к берегу, и ангелы упали в реку. Мистер Джинн окунул мистера Теннина с головой и не давал ему подняться.
Я затаил дыхание, ожидая, что тот вырвется, но времени переживать за него у меня не было – Амарок ревел. В ответ застонали корни леса, и по земле словно прокатился гром, звук тысячекратного разлома. Я снова поднял меч и взглянул на Абру.
Из воды поднялся мистер Теннин, в нем была безмолвная уверенность в Истине, убежденность человека, действующего не по велению эмоций, а из чистой любви. Я чувствовал его тоску, такую же тоску, которую ощущаешь, глядя на заснеженный горный хребет или прогуливаясь по древнему храму.
Амарок снова напал на меня, и я выставил против него меч. Зверь увернулся и щелкнул зубами перед моим лицом, но я успел пригнуться и взмахнуть клинком как бейсбольной битой.
От битвы херувимов трещал воздух. Забрезжило утро, солнце уже готовилось встать над восточной горой, освещая грозовые облака. Абра все еще не шевелилась.
Онемевшей от боли рукой я сжал меч.
Амарок обходил меня по кругу. Позади него искрами фейерверка взлетели в небо мистер Джинн и мистер Теннин, устремились сквозь деревья и дым прямо в серые утренние облака. Я хотел посмотреть, но Амарок зарычал.
Я снова погрозил ему мечом.
Лезвие сверкало все ярче, точно вот-вот взорвется. Затем произошло сразу две вещи: когда Амарок бросился на меня, я взмахнул клинком, и с неба сорвался один из огней. Он упал так быстро, что казалось, земля его поглотила. И сразу все будто замерло.
Верхняя половина сияющего меча была окрашена кровью – темной кровью, почти черной. Я удивленно взирал на нее, гадая, не моя ли она. Я умираю? Пришел всему конец?
Амарок застыл как вкопанный и упал замертво – последний отчаянный взмах меча вспорол ему глотку. Я швырнул клинок на землю, заорав, когда оторвалась обожженная кожа, затем поднял руки ладонями вверх, чтобы ненароком ничего не коснуться, и помчался посмотреть, кто из херувимов упал.
Кажется, я плакал, хотя точно не помню, почему. Возможно, мозг наконец осознал ужасную боль от ожогов.
Или это были слезы облегчения после испуга: Амарок был мертв, сгинула наконец жуткая тень. Или же я просто плакал потому, что знал, кого найду в той земляной яме. Наверное, даже не видя, я почувствовал, как в мире что-то изменилось.
Я упал на колени, все еще держа руки ладонями вверх, и заглянул в дыру, оставленную телом упавшего херувима.
Это был мистер Теннин. И хотя рытвину пробило его тело своим падением, все равно на мгновение мне показалось, что почва вспучилась, точно пыталась защитить его или удержать. Будто сама земля знала, что происходит, и стремилась помочь, сыграть свою роль.
Ангел больше не был ни лысым, ни худым. Невозможно описать, как именно он выглядел, скажу лишь одно: он был красив и могуч. И даже после падения силы все еще в нем оставалась. Но у меня также возникло ощущение, что эти силы быстро его покидали, что-то дало течь, и яркое великолепие ангела угасало.
Я хотел протянуть руку и коснуться его, но ладони так болели, что я просто вытянул их поверх тела мистера Теннина, словно старался удержать улетучивающийся дух.
– Мистер Теннин… – позвал я, – что… произошло?
Он повернул ко мне измученное лицо и шепотом произнес:
– Я ухожу.
Его голос звучал устало, но и с чуточкой облегчения.
– Но что это значит? – спросил я. – Вы умираете?
Он медленно покачал головой.
– Нет, просто не могу остаться.
– Куда же вы пойдете?
Херувим посмотрел мне в глаза, и я понял: он каким-то образом догадался, о чем я думаю. Наверное, видел мои сновидения или я нечаянно передал их ему.
– Сначала за океан, за белые скалы, а потом – кто знает?
Во мне всколыхнулось отчаяние.
– Что, если вы не сумеете вернуться? – Ответ еще не прозвучал, а я уже догадался, каким он будет.
– Вернуться? Но зачем мне возвращаться? Пойми, Сэм: смерть – не конечный пункт. Это пропуск, переход в вечность. Когда ты покидаешь землю, все, что ты знал, кажется тебе лишь сном или воспоминанием о сне. Смерть – это просто смена одного облика на другой. Смерть – это дар.
Я опустил голову и заплакал.
