Олег, не успев затормозить на бегу, грохнулся плашмя. Шапка слетела, и Олег лихорадочно зашарил руками по мокрым доскам, пытаясь найти её. Выскочивший невесть откуда Шарик радостно пытался лизнуть его в нос.
– Шапка, шапка, шапка, – бормотал Олег, водя руками по пристани и отпихивая радостно повизгивающего пса. – Где она, где?! Шарик, уйди от меня, псина лохматая, не мешай! Где же… А, вот! Нашёл, Костян!
Олег с огромным облегчением нащупал уже мокрую от дождя шапку, поднялся на ноги и повернулся к приятелю.
Первое, что он увидел, – лежащего без чувств Костю. Только в следующую секунду Олег осознал, что рядом с телом приятеля стоит здоровенный детина с колотушкой в руке.
Больше ничего ни увидеть, ни понять Олег не успел. Он ощутил глухой удар по затылку и свалился рядом с Костей на заливаемую ливнем пристань.
Глава 7. Встреча на дороге
– Она успеет, – сказала Ольга без особой убеждённости в голосе.
Кощей не ответил. Опустив подбородок на поставленные друг на друга кулаки, он безотрывно следил за песочными часами. Тонкая струйка песка стремительно вытекала из верхней, почти пустой уже чашки и крошечными ручейками растекалась по нижней горке.
– Говорю тебе – она успеет! – повторила Ольга, взволнованно мечась взглядом между песочными часами брата и безмятежной поверхностью реки, радостно блестевшей в лучах летнего солнца. – Должна успеть.
Маленький деревянный домик стоял на склоне зелёного лесистого холма. От домика к берегу реки спускался свежескошенный лужок. На небольшой веранде стоял крепко сколоченный стол, за которым Кощей отсчитывал время, данное Марье на очередное задание.
Ольга то садилась на лавку рядом с ним, то вскакивала и всматривалась с волнением в речную гладь.
Она переживала за сестру. Марья никак не могла пройти это задание вовремя и без ошибок, Кощей всё время находил, к чему придраться. Сегодня он сказал, что, если она и в этот раз не справится, больше Лонгир не получит, пока не пройдёт заново все азы.
Последняя песчинка слетела из верхней чашки колбы в нижнюю, Ольга метнула встревоженный взгляд на реку и тут же заметила серебристый русалочий хвост, плеснувший у кромки берега.
– Ага! – радостно закричала она, указывая на берег. – Я же говорила, что справится!
Марья выходила из реки в серебристом купальнике, стряхивая с босых ног остатки чешуи и выжимая волосы. Она шла, поднимаясь к домику, изо всех сил пытаясь казаться скромной, но торжествующая улыбка то и дело невольно появлялась на её губах.
– Ты опоздала! – изрёк Кощей, по-прежнему упираясь подбородком в кулаки и не поднимая взгляд от часов.
– Да ты издеваешься?! – не поверила Марья. – На пару секунд, не больше! Оль, скажи!
От возмущения Марья повернулась за поддержкой к сестре. Весь её победный восторг мгновенно улетучивался.
– Кощей, ты чего?! – заныла Ольга, пихая брата в плечо. – Ну вовремя же. Секунда в секунду, мы же оба видели.
– Ты должна была стоять на берегу, когда упадёт последняя песчинка. Такой был уговор. А ты ещё плескалась в воде.
Кощей наконец поднял голову и откинулся спиной к стене дома. Тёмные его глаза строго смотрели на сестру.
– Но ведь лучше же, чем в прошлый раз?! – не сдавалась Марья.
– Нет, не лучше. Ты постоянно опаздываешь, у тебя сбито чувство времени. И терморегуляция. У тебя мурашки по всему телу, а ты не чувствуешь, – Кощей перегнулся через стол, взял сестру за запястье. – Учащённое сердцебиение, учащённый пульс. Хотя должно быть наоборот. Зрачки расширены, – он взглянул ей в глаза, – дыхание прерывистое. Марья, это у тебя не первая брачная ночь, а тринадцатое обращение. Тринадцатое! И ты никак его не можешь толком пройти. Опять брак. Давай сюда!
Он протянул ладонь. Марья, надувшись, сняла перстень и с досадой пихнула брату. Он надел его на правый мизинец.
– Да ведь она же прошла его! – Ольга искренне не понимала, чего так вяжется Кощей. – Ну ты чего?! Ты же сам говорил, что организм восстановиться должен после такого превращения.
– Да, после первого-второго превращения. Но не после тринадцатого! Вы меня вообще слушаете?! Плановый переход из одного состояния в другое должен готовиться заранее и идти постепенно. Для чего я и ставлю тебе временные рамки, Марья. Чтобы ты училась контролировать процессы превращения секунда в секунду, чтобы постоянно держала в сфере своего внимания все стороны. А ты всё время отвлекаешься на посторонние вещи, что чревато. Можешь оставить на себе не только чешую, – Кощей кивнул на щиколотки Марьи, – но и целый хвост. Причём навсегда.
– Ох, ты ж! – Марья испуганно схватилась за щиколотки, где поблескивало несколько вросших в кожу чешуек. – Кощей, убери!
– Проходишь до вечера. В другой раз будешь внимательнее.
Он поднялся с лавки, Марья схватила его за руку.
– Ну, не будь гадом – убери! Или дай мне Лонгир – я сама сейчас.
– Проходишь, я сказал. Или осваивай рассеянный.
– Кощей, ну, хватит! Ну, зачем ты так?! – сердилась Марья, хватая брата за рукав и не пуская в дом.
– Затем, что он гад! Тут ты права, Марья!
Марья схватилась за щиколотки прежде, чем обернулась на голос. Чешуйки исчезли.
Она подняла голову. Ольга с радостным визгом уже бросалась Соловью на шею. Весёлый, загорелый, обросший рыжей щетиной Соловей подхватил девочку и, смеясь, закружился с ней, как тогда, в Черепаховом заливе.
– Здорово, черти! – гаркнул он, поставив Ольгу на ноги и расцеловав её. – Три года от вас ни слуху ни духу – насилу нашёл!
Соловей был в умопомрачительной пурпурной куртке, расшитой бриллиантами, с двумя дорогущими кинжалами за поясом и перстнями чуть не каждом пальце. Дела у него явно шли в гору.
– Ах ты, чертяка! – Соловей с силой впечатал ладонь в руку Кощея, притянул его к себе, крепко обнял и оттолкнул. – Не оброс ещё лишаем в этой заднице?! Только не говори мне, что в крестьяне подался.
В отличие от разодетого в шелка и бриллианты, благоухающего заморскими духами и ароматами Соловья, Кощей в простых холщовых портах и рубахе и впрямь выглядел просто, если не сказать бедно. Как и Марья, он был босиком и, если бы не перстень на мизинце, вполне сошёл бы за обычного крестьянина.
– Привет, Соловей! – Кощей улыбался, тоже явно обрадованный. – Откуда ты у нас такой красивый?
– Это я-то красивый? – Соловей уже отвернулся от него и смотрел на Марью с нескрываемым восхищением. – Это вот кто у нас красивый, пень ты замшелый!
Он нагнулся поцеловать Марью. Она, зардевшись, смущённо подставила щеку, пихнув брата кулаком. Тот усмехнулся, повёл рукой и вместо открытого серебристого купальника на Марье оказалось скромное серое платье ниже колен с узким чёрным ремешком на поясе.
