– Нет, конечно! – Кощей опять пожал плечами, сделал глоток. – Но у них сейчас такой возраст, что никакие советы ничему не помогут. Пока сами не попробуют, не ошибутся, не наломают дров – ничему не научатся.
– Так я, по-твоему, ошибка? – возмутился Соловей.
Кощей рассмеялся.
– Соловей! – он покачал головой. – Ну и дурак же ты, Соловей! Я ведь только что сказал – не меня тебе убеждать надо. И уж если совсем начистоту, за Марью я спокоен. Я за Ольгу буду переживать, а за Марью нет. Глупостями она себя не даст увлечь, тебе очень сильно придётся постараться.
Соловей улыбнулся. Он воспринял это как разрешение и теперь был уверен в успехе.
– А раковину-то ту она всё хранит, – хвастливо заметил Соловей.
– Да, – усмехнулся Кощей, – хранит. Но не обольщайся. Для неё это напоминание о море, а не о тебе.
Соловей пропустил эти слова мимо ушей. Как только он увидел повзрослевшую, похорошевшую Марью, он сразу ощутил прилив давно знакомых и нисколько, как оказалось, не погасших чувств. А когда заметил в её комнате на столике у окна ту самую перламутровую раковину из Черепахового залива, понял, что и она о нём не забыла. Кощей может говорить что угодно, но Марья помнит о нём, она ждала его, и он намерен был сегодня всё окончательно и бесповоротно прояснить. Ему не хватало только согласия Кощея, и вот оно получено.
– Ну а ты? – Соловей вдруг отвлёкся, вспомнив о прошлом. – Ты-то сам как?
– А как я? – Кощей дёрнул плечом.
– Я понимаю, вопрос дурацкий, но ты ж ведь не собираешься всю жизнь о ней вспоминать? Может, тебе тоже кого-нибудь найти?
– Тоже?
– А ты что, не слышал? – насторожился Соловей.
– О чём?
– Да так… – Соловей уже жалел, что полез в эту тему. – Ну, в общем… в общем, я слышал, что Метель вроде как замуж выходит, – неохотно признался он наконец. – За южанина какого-то… Эль-Ниньо… Может, и врут.
Он осторожно взглянул на Кощея. Тот сидел с непроницаемым лицом, смотрел на реку.
– Совет да любовь! – пожал он плечами.
– И всё?!
– А что ещё сделать? – Кощей повернулся к Соловью. – Подарок послать?
– Не, ну… подарок… Зачем подарок? – растерялся Соловей. – Я просто думал, ты знаешь… А, забей! – махнул он рукой, окончательно запутавшись и обрадовавшись, как спасению, появлению Марьи.
Марья вышла, заплетя косу и обувшись в лёгкие кожаные сандалии. Соловей вскочил, галантно подал ей руку, помогая сойти по ступенькам.
– А я? – Ольга выскочила из двери вслед за сестрой. – Я тоже хочу. Соловей, можно я с вами?
– Звиняй, принцесса, не в этот раз, – Соловей весело помахал Ольге рукой. – Потом как-нибудь, лады?
Ольга обиженно надулась, глядя, как Соловей с Марьей, взявшись за руки, уходят, сворачивая в лес.
Кощей хмыкнул. Ольга мгновенно повернулась к брату.
– Тащи утёнка! – велел он. Ольга пару секунд вспоминала, о каком утёнке вообще речь. Потом сообразила, что, ну да, вчерашнего, которого они с Машей спасли из зарослей шиповника.
– Будем учиться летать, – пояснил Кощей на недоумённый взгляд Ольги. – По наглядному пособию.
– Правда?! – просияла она. – Ты же говорил, что рано.
– Рано для школы, – усмехнулся Кощей. – А у нас ведь не школа, у нас домашнее обучение.
Ольга радостно взвизгнула и побежала на двор за утёнком. Если Маша мечтала о море, то она о небе; если Машу Кощей учил плавать, то её будет учить летать, а это намного заманчивее. Она уже не жалела, что Соловей с Марьей не взяли её с собой.
* * *
Они выбрались на лесную дорогу, сами не заметив как, и шли теперь по ней, изредка обрывая с кустов на обочине ягоды дикой малины. Пальцы Марьи покраснели от ягод и пропахли лесом; она безотчётно растирала в руках листок малины и слушала Соловья.
Соловей безбожно хвастался. Он не мог поверить, что когда-нибудь это случится с ним, но он был смущён. И пытаясь прогнать это дурацкое смущение, он говорил, говорил, говорил…
– …Берендей, старый дурень, давай выкликать народ, а народ-то уже за меня. Каждый по алтыну получил, своё смекнул и отсиживается по домам. Ну, Берендей, туда-сюда, делать нечего – надо отказную подписывать. Чуть было не подписал, да сообразил поторговаться. В общем, сундук с золотом и сундук с бриллиантами я с него вытряс, стало чем с молодцами расплатиться, да и тебе подарочек сообразить.
Соловей полез в карман куртки и вытащил жемчужное ожерелье. Расправил в руках, горделиво продемонстрировал Марье.
– Из русалочьих пещер Берендей его спёр. А я уж у него отжал. Нравится?
Марья кивнула, закусив губу. Она старалась не слишком выдавать восхищение, но ожерелье и впрямь было красивое. Перламутровые жемчужины переливались на тонкой золотой нитке в лучах солнца радостным блеском, завораживали взгляд.
– Ну-ка! – Соловей кивнул, приподнял ожерелье. Марья наклонила голову, позволив ему надеть жемчужную нить.
– Ну вот – красота! – Соловей поправлял ожерелье, словно ненароком касаясь высокой тугой груди Марьи. – Совсем не то, что в сундуке, скажи.
– Спасибо! – поблагодарила она, краснея.
– Носи на здоровье! – Соловей продолжал расправлять жемчуг у неё на груди, откидываясь и критически осматривая.
– Где только? – хмыкнула Марья.
– Да, красоваться тут не перед кем, – Соловей набрал воздуху в грудь. – Поехали со мной, Марья! Что там жемчуг – я подарю тебе царство! Настоящее, морское царство, как ты мечтала! Этот жемчуг у тебя под ногами будет, ты сапоги им свои будешь украшать, а не грудь!
– Ну ты и трепло! – улыбнулась Марья.
– Я – трепло?! – от возмущения Соловей даже обиделся. Он притянул Марью за талию и заглянул в глаза. – Хочешь поклянусь, что достану тебе царство? За один твой поцелуй! За один поцелуй, Марья, ты получишь целое царство, и пусть Кощей кожу с меня сдерёт, если я обману.
– А если я соглашусь? – Марья продолжала лукаво улыбаться. Она положила Соловью руки на плечи, сцепив ладони на шее.
– Ну, согласись!
– И соглашусь!
– Ну, согласись!
У Соловья вдруг пересохло в горле. Марья приблизилась к нему вплотную и поцеловала. Прохладные губы её пахли малиной. Она целовалась неумело, но старательно и честно; не просто чмокнула, а прильнула к губам, задержав дыхание.
Соловей положил одну руку Марье на затылок, другой чуть коснулся скулы, осторожно приподнял подбородок. Она не сопротивлялась, лишь закрыла глаза, послушно следуя его легким касаниям, и отпрянула, когда почувствовала, что начинает кружиться голова. Тяжело дыша и улыбаясь, она успела подумать, что для первого раза всё было не так уж и плохо. Кажется, она всё делала правильно, судя по возбуждённому, с сумасшедшинкой, взгляду Соловья.
