Ведь только что, буквально только что всё было замечательно, и вот она стоит, не пытаясь вырваться у него из рук, но уже далёкая и недоступная, и смотрит, как на постороннего человека. Где он ошибся? Что натворил?
Соловей потерянно опустил руки. Марья уходила от него, и он не знал, что с этим делать. Впервые он совсем не знал, что ему делать.
Глава 8. Красавица и разбойник
Никита плохо представлял себе план Бессмертного, и ещё хуже – своё участие в нём. В общем и целом, конечно, Бессмертный объяснил ему план кампании, но в детали не углублялся и лишь велел положиться на Елену. Она сообщит ему всё, что сочтёт нужным.
Проблема была в том, что Никита не знал, что из сообщённого Еленой является нужным, а что нет. Она не уклонялась и не отказывалась отвечать. Он просто не мог здраво оценить её ответы и даже толком не понимал, о чём вообще спрашивать.
Иногда ему казалось, что он здесь вообще лишний. Что его дело было – доставить письмо и больше он тут ни для чего не нужен. Он даже не удивился бы, если бы Елена отправила его обратно или просто велела волкам избавиться от него. Чтобы не мешал и не маячил перед глазами.
Когда он набрался храбрости спросить её напрямую, она весело рассмеялась.
– Ну что вы, юноша! – Елена погладила его по руке, отчего у Никиты по всему телу пробежала дрожь. – Вы очень даже нужны. Как же мне без вас выходить из башни и возвращаться? Пока не вернулся Кощей, я только с вами и могу это делать.
– Ну да, – пробормотал Никита со смущением и облегчением одновременно. Кажется, действительно, он пока нужен Елене. Пусть и для таких, чисто утилитарных надобностей. Для чего ещё он здесь нужен, Никита не понимал, потому что…
Потому что даже запертая в башне Елена обладала таким арсеналом, что вполне способна была достичь своих (и Бессмертного!) целей без чьей-либо, а тем более его помощи. Много раз он успел об этом подумать во время экскурсии, устроенной ему Еленой по башне.
Одних только химических лабораторий (Никита не знал, как ещё это назвать) он насчитал штук пять. А были ещё странные операционные пополам с кунсткамерой, где в стеклянных сосудах и аквариумах с вязкой жидкостью, похожей на формалин, плавали расчленённые останки каких-то животных и, кажется, даже людей. Никита заметил человеческие глаза, смотревшие на него, как живые, отчего у него мороз прошёл по спине. Отрезанные руки со сжимающимися и разжимающимися пальцами, мозги, плавающие в бледно-жёлтом растворе, заспиртованные младенцы, может быть, выкидыши, а может, и умершие новорождённые.
В генетическом отделе, как назвал про себя Никита очередной уровень башни, на который они поднялись с Еленой, он увидел результаты первых, ещё неудачных опытов Кощея. Змеи, летучие мыши, ящерицы, скрещённые друг с другом, с одной, с двумя, с тремя головами, крохотные, побольше, совсем большие…
«Вот откуда этот Змей Горыныч! – потрясённо думал Никита, обходя застеклённые стенды с чудовищными засушенными останками. – Грёбаный генетик – он же его сам вырастил! Сам создал! И волков этих, и воронов, и… что у него тут ещё есть?!»
Он не удержался, задал этот вопрос вслух. Елена опять рассмеялась.
– Здесь много что есть, юноша! Но увы, всё это бесполезно без него самого. Только он умел с этим управляться.
Они шли по залу, уставленному множеством механизмов, напоминавших часовые. Здесь повсюду были часы – на стенах, на столах, на полках, на полу. Одни стояли, другие шли, причём, что удивило Никиту, на разных скоростях. На одних часах секундная стрелка еле ползла, на других – вращалась с бешеной скоростью.
Он непременно бы поинтересовался, что это значит, начнись экскурсия с этого зала. Но голова у него уже была переполнена от увиденного, и он изо всех сил старался не потерять хотя бы нить разговора.
– А вы? – повернулся Никита к Елене, вспомнив про волков и воронов.
– А я, – она насмешливо взмахнула перед ним узкими белыми ладонями, – я же не волшебница. Я не умею колдовать и не умею управлять всем этим. Даже если бы и понимала как.
– А как же волки? – Никита решился спросить напрямую. – И этот… как его… Саур?
– Ах, они! – Елена пренебрежительно махнула рукой – Это просто дрессированные зверюшки. Кощей поколдовал над ними немного, но выращивали мы их вместе, как обычных щенков. Поэтому они и слушаются меня.
«Зверюшки! – подумал Никита со смесью сарказма и зависти. – Мне бы таких зверюшек! С ними и армия на фиг не нужна»
– И Змей? – спросил он осторожно.
– Что – Змей? – не поняла Елена.
– Ну, и Змей тоже… на Калиновом мосту… вас слушается?
– А, Искардей! – улыбнулась Елена. – Ну да, разумеется. Собственно, он и есть главный элемент нашего плана.
– Какого плана?
– Плана войны, – пожала плечами Елена. – Разве он вам не объяснил?
– В общем и целом, – пробормотал Никита. – Надо заставить царицу снять заклятие и впустить Кощея. Но как это сделать?
– Напугать!
– Напугать?
– Да, юноша, напугать! – насмешливо улыбнулась Елена. – Напугать до смертного ужаса. До такого состояния, что она предпочтёт возвращение Кощея тому, что мы ей устроим.
– И что же мы ей устроим?
– Терпение, юноша, терпение. Неужели вам никогда не приходилось планировать военную кампанию?
– Нет! – честно признался Никита.
– Мне тоже, – с сожалением улыбнулась Елена. – Но я видела, как работал Кощей, и кое-чему научилась у него. Поэтому подождём немного.
– Чего?
– Вестей.
Как оказалось, Елена ждала вестей от Саура. Ворон вернулся к вечеру следующего дня. Усевшись Елене на плечо, он что-то негромко и хрипло прокаркал. Никита не расслышал, что именно, но Елена явно осталась довольна.
Поблагодарив ворона кивком головы и угостив его куском сочного мяса прямо с золотой вилки, она повернулась к Никите.
– Насытились, юноша? Можем приступать к работе?
Они сидели за столом перед огромным камином и приканчивали жареного кабана, доставленного Рогдаем. Половина кабана досталась волку, вторую половину доедали Никита с Еленой, запивая горячим саянским вином.
Со вчерашнего дня Никита переоделся. Накануне он принял ванну, а наутро получил от Елены чистую рубашку, штаны и плотную серую куртку с меховыми отворотами и золотым шитьём. Он просил простую, но простой не нашлось; здесь всё, кажется, было в золоте. Из своего он оставил только берцы, вежливо отказавшись от сапог.
Елена тоже переоделась. Роскошное красное платье она сменила на костюм для верховой езды, как назвал его про себя Никита. Светло-серые обтягивающие рейтузы, высокие сапоги из мягкой светло-жёлтой кожи, белая рубашка с манжетами и коричневая кожаная куртка до талии делали её ещё обворожительнее.
