– Сын, говоришь? – Махоня подошёл поближе, прищурился, задрав голову. – А чем докажешь? Мало ли какого мальчишку мог вытащить.
– Глаза протри! – рявкнул Садко. – В позапрошлом году проплывали здесь Скаль-Грайские, останавливались. Ты же их принимал. Забыл, цто ли? Не узнал?
– За два года дети быстро растут, порой и не узнаешь, – парировал Махоня, складывая ладонь лодочкой и приставляя к глазам. – Коли ты и в самом деле княжич Олег, так скажи мне – чем вас тут угощали в прошлый раз?
– Э-э-э… – Олег замялся. – Стерляжьей ухой, кажется. Жареным сайгаком с лепёшками, козьим сыром и клюквой. Да, клюквой, кажется. Или брусникой, не помню уже точно. Помню, что батя тебе этот меч подарил.
Олег ткнул пальцем в меч на поясе старосты. Тот молчал, настороженно глядя на княжича.
К первой группе подтянулись и другие. Теперь за спиной Махони стояло человек сорок здоровых мужиков. Некоторые уже, словно невзначай, вынимали топоры и пробовали пальцем остроту лезвия.
– Ну, допустим, – процедил Махоня. – Ну, а что там у вас всё-таки случилось, княжич? Что тебя занесло сюда?
– Прояви уважение, хрен собаций! – опять рявкнул Садко. – Перед тобой сын и наследник князя Скаль-Грайского, а ты к нему как к своей кобыле подходишь!
Толпа за спиной Махони шевельнулась, издав негромкий, но явственный ропот. Старик поднял руку, успокаивая.
– Мои извинения, княжич! – он демонстративно поклонился, прижав правую руку к сердцу, а левую отведя чуть назад. – Просто слухи разные доходят. Нехорошие слухи. И с севера, и с юга. Непонятно, чему верить. Оставался бы ты у нас, княже, пока всё там не успокоится. А то мало ли что.
Костя похолодел. Намёк старосты аловцев был вполне прозрачен. Они явно намеревались взять их в заложники и продать кому-нибудь подороже.
О том же самом подумал и Садко.
– Так! – он отодвинул Олега и решительно выступил вперёд. – Знацит так, да?! Не хотите дать путь? А если я сейцас разверну свои пушки и сровняю с землёй вашу навозную деревню?!
Толпа взорвалась яростными криками, над головами засверкали топоры. Махоня опять поднял руку, угомонив соплеменников.
– Это не поможет тебе пройти пороги, Холм-Озёрский, – спокойно ответил он. – И пушек у тебя немного, и нас больше. Пока будешь палить, мы захватим корабль и тогда уже многие пострадают.
– Бунт?! – проревел Садко, перегибаясь через борт. – Ты на княжескую жизнь покушаешься, утырок?! Знаешь, цто с тобой сделают за это? Выпустят кишки и подвесят за них же. Год будешь помирать!
– Я не хочу неприятностей, Холм-Озёрский, – ответил Махоня, пожав плечами и засунув большие пальцы за пояс. – Не хочу, чтобы кто-то пострадал. Оставь нам княжича, сдай пушки и можешь идти. Мы перетащим твою галеру. Даже вёсла дадим, если надо.
– Махоня, не борзей! – посоветовал Садко. – Кому ты сейцас продашь княжица? Кому не продай, его всё равно выкупят и он будет дома. И тогда твоя башка будет торцать из задницы твоей кобылы. Лицно позабоцусь, – пообещал он.
– Никто никого не собирается продавать, купец! Что ты всё по своей мерке меряешь? Мы защитить хотим княжича. Ты слыхал, что на севере творится? Нет уже Волхова.
– Врешь! – выкрикнул Олег, вырываясь из-под руки Садко. – Дай только крёстная узнает, что тут творится, она сразу порядок наведёт. И тебя первого вздёрнет!
У него срывался и звенел от напряжения голос. Костя переживал сейчас за друга больше, чем за всё остальное. Врываться вот так, в мир взрослых – это, оказывается, адски трудно. Он бы не смог так.
Махоня, прищурившись, внимательно посмотрел на Олега, раскрасневшегося от волнения и холодного ветра.
– А что ж ты тётку-то вспомнил, а не родителей, а, княжич? – злорадно усмехнулся он. – Не помогут они тебе, значит? Так и тётка не поможет. Померла она.
– Врешь! – опять прокричал Олег, срываясь в фальцет. – Врешь, разбойник! Всё с ней в порядке, вот только узнает…
Садко зажал ему рот и отодвинул себе за спину.
– Это всё, Махоня? – спросил он с тихой угрозой. – Твоё последнее слово?
– За кем останется последнее слово, тот и скажет его, – ответил Махоня. – А ты бы подумал ещё, купец. Сдай нам княжича и уходи. Зачем тебе погибать тут?
Садко помолчал, буравя взглядом Махоню. Костя даже отсюда видел, как покраснела у него лысина и набухли вены на шее.
– Ты подумай, купец! – повторил староста. – Мы дадим тебе час. Подумай.
Он развернулся, махнул рукой и повёл людей обратно. На краю посёлка собралось ещё несколько десятков человек, и Махоня, видимо, готовился устроить военный совет.
Садко решительно повернулся к настороженной команде.
– Пушки к бою! – приказал он. – Подтаскивай сюда все! Шарахнем по ним, пока они там куцкуются, больше народу положим. Остальных перебьём, когда на борт полезут.
– Их там человек двести, – заметил Васька Гусь. – Не справимся, капитан.
– Разговорцики! – рявкнул Садко, поднося увесистый кулак к носу Васьки. – Пушки тащи, я сказал! Если пальнём правильно, полсотни снимем. И останется по трое на каждого. Ты цто, с троими не справишься?
Васька не ответил. Капитан один мог завалить и троих, и шестерых, и девятерых, но не всем тут повезло с такой мощью.
Спорить, однако, никто не стал. Команда бросилась перетаскивать пушки на нос корабля, наводя на толпу аловцев. Пушки, по сравнению с теми, что на галерах Салтана, были небольшими, и Костя, увидев ядра размером с манго, засомневался.
«Если только они разрывные, – подумал он. – А так вряд ли ими много убьёшь»
– Княжица в трюм! – приказал Садко.
– Капитан, я останусь, – попросил Олег. – Я умею стрелять, дайте мне тоже…
– Брысь, я сказал, – раздражённо крикнул Садко. – Мы о цём договаривались? Беспрекословное подцинение, ну.
Костя знал, что капитан прав, и им с Олегом придётся сейчас вернуться в трюм. Но как же не хочется!
Он покрутил головой, выискивая, нельзя ли где-нибудь затаиться на палубе, и переждать бой здесь. Вокруг бегали люди, раздавали сабли и топоры, корабельные стрелки заряжали пищали, и Костя не сразу обратил внимание на какие-то лодки вдалеке.
Ему понадобилась пара секунд, чтобы осознать увиденное и, похолодев, броситься к кормовому борту.
Снизу по реке быстрым уверенным ходом поднимались три узкие лодки о двадцати гребцах каждая. На носу первой лодки стояла – Костя не мог ошибиться, он сразу узнал эти рыжие стриженые волосы, – она, Сойка.
Вот и погоня, которую всю дорогу так боялся Садко. Они всё-таки нагнали их в самый неподходящий момент. Будь дело на открытой воде, можно было бы тремя точными выстрелами потопить эти лодки, но пушки уже развёрнуты к берегу, и уже банально не успеть вернуть их обратно и навести на лодки.
