Через несколько минут она спустилась в кабинет. Бессмертный стоял у камина и кидал в огонь какие-то бумаги, вызвав у Алисы мгновенные ассоциации с разоблачённым шпионом или заговорщиком накануне ареста.
Ощущение усилилось, когда Бессмертный, вслед за бумагами, бросил в огонь смартфон и ноутбук. Тут же противно запахло жжёным пластиком.
– Ты что делаешь? – растерялась Алиса. – К побегу готовишься?
– В каком-то смысле, да, – Бессмертный снял с полки Паустовского, задумчиво открыл.
– Нет! – Алиса непроизвольно дёрнулась забрать книгу. Ей показалось, что он и её хочет швырнуть в камин.
Бессмертный усмехнулся. Он помедлил и развернул книгу дарственной надписью к Алисе.
– Знаешь, что это?
– Паустовский.
– Да, но кому? Кому он оставил автограф?
Алиса пожала плечами.
– Не знаю. Я не филолог и не специалист по советской литературе. Да и…
– Мне.
– Что – мне? – не поняла Алиса.
– Мне, – повторил Бессмертный. – В 1939 году Константин Паустовский подарил мне эту книгу. Оставив вот эту запись. Это я его спас в Сухуме в двадцать первом году.
Несколько секунд Алиса смотрела, не двигаясь. Потом на лице проскользнуло едва уловимое раздражение.
– Значит, вот так вот, да?! – спокойно, стараясь сдерживаться, произнесла она. – Вот так ты решил отделаться от меня? Сейчас скажешь, что и с Потёмкиным ещё был знаком?
– Был, был, – рассмеялся Бессмертный. – С кем я только не был знаком; жаль, подтвердить уже мало кто может. Помнишь, чем закончился похожий диалог у Булгакова?
– Ага, то есть ты типа Воланд, – Алиса саркастически взмахнула ладонью на Бессмертного, – а я – Берлиоз? – она указала на себя. Её начинала забавлять эта игра.
– Нет, ты скорее Иванушка, – хмыкнул Бессмертный. – Такая же неприкаянная, девственная и бестолковая. В этическом смысле девственная. Да и в интеллектуальном тоже, – добавил он, подумав.
– Что ж, теперь ты перешёл к оскорблениям, – Алиса язвительно поаплодировала. – Поздравляю. Что ещё придумаешь? Может, проще послать меня к чёрту?! Чтоб отстала и не лезла не в своё дело. Честнее будет.
Бессмертный опять засмеялся. Захлопнул книгу, поставил и повернулся к ней.
– Никогда ничему не поверите, прежде чем не сочтёте, не смерите, – продекламировал он с усмешкой. – Никогда никуда не пойдёте, коль на карте путей не найдёте. В этом вся ты. Не доверять шарлатанам, вообще-то, правильно. Но что, если я не шарлатан?
– А кто тогда? – устало бросила Алиса. – Псих? Слушай, скажи просто – что я тебе надоела – и я съеду. Спокойно и без истерик. Зачем вешать всю эту лапшу на уши?
– А тебя саму-то ничто не насторожило? – всё так же усмехаясь, спросил Бессмертный. – Что здесь делает Шмидт? Зачем поселил тебя ко мне? Что с тобой случилось у колодца? Что произошло сегодня?
Он расстегнул рубашку, взял Алису за ладонь и приложил к груди.
– Ну?! Спроси меня. Что это было? И куда это делось?
Алиса сердито отдёрнула ладонь.
– А я что делаю? Я и спрашиваю. Только ты мне какую-то чушь безумную несёшь.
– Тогда что это, по-твоему?
– Не знаю. Ты мне скажи.
– Это было снято заклятие Запрета. И через пять с половиной часов я возвращаюсь в свой мир.
Алиса хлопнула себя по лбу.
– Нет, ну ты точно спятил! – с нескрываемым раздражением произнесла она. – Какое ещё заклятие, какой ещё «твой мир»?! Ты себя-то слышишь?!
– Ещё раз – ты видела, как исчезло клеймо, – Бессмертный повысил голос. – На твоих глазах. Как, по-твоему, это случилось?
– Да откуда я знаю?! – Алиса отчаянно всплеснула руками. – Может, реакция у тебя какая-то, может, фокус. А может, у меня вообще глюки из-за лекарств.
– Поразительно! – Бессмертный опять рассмеялся. Он отошёл к столу, прислонился и, скрестив на груди руки, насмешливо уставился на Алису. – Шмидт поверил гораздо быстрее. Правда, там и демонстрация была убедительней. Ну, извини. Уж что есть. Оружия дома не держу, а ножом себя резать как-то неэстетично. Ты, пожалуй, решишь, что я и впрямь псих.
Алиса даже не думала скрывать, что ничего не поняла. Бессмертный вздохнул.
– Ладно, словами тебе ничего не докажешь, ты действительно упёртая. Тогда подожди до полуночи и всё увидишь сама.
– Увижу – что?
– То, что тебя убедит. В моей правоте.
– И что должно произойти в полночь?
– Неважно. Я просто хочу, чтобы ты дождалась и встретила мальчика. Я позвонил Лизе, но она может не успеть вернуться. Кто ж знал, что всё случится именно сегодня!
Алиса набрала воздуху в грудь и шумно выдохнула, пытаясь успокоиться.
– Так. Ладно. Ты предлагаешь мне дождаться полуночи, когда якобы что-то должно произойти?
– Да.
– Ладно. Допустим. Я ничего не поняла, но допустим. Ответь мне хотя бы – зачем я тебе нужна была здесь всё это время?
– Не мне. Шмидту.
– Ладно, а ему зачем?
– Он хотел, чтобы я тебя вылечил. Он тоже ждал сегодняшнего дня.
– Чего? – растерялась Алиса. – Что значит – «тоже ждал»? Чего именно ждал?
– Опять же – подожди до полуночи. Словам ты всё равно не поверишь.
– Опять эта полночь, опять загадки, – пробормотала Алиса, устало потирая лоб и опускаясь в кресло. – Ну ладно ты; не хочешь говорить – не надо. Весь такой из себя загадочный по жизни. Но почему Шмидт мне ничего прямо не скажет?
– А он пытался, – Бессмертный отлепился от стола, присел перед камином, поворошил кочергой поленья. – Но ты же прогнала его сегодня.
– А-а, – Алиса смутилась, вспомнив, как обошлась с отцом несколько часов назад. – Да. Он так невовремя пришёл.
Бессмертный хмыкнул, промолчал. Алиса тоже не знала, что сказать. Она смотрела в огонь и думала над его словами.
Что он сказал? Вот что он сказал? От любого другого это выглядело бы чистым бредом или плохим розыгрышем, но она смотрела украдкой на Бессмертного и никак не могла сложить слова и картину.
Он слишком вменяем для того, чтобы бредить. И слишком адекватен, чтобы так пошло шутить. Тогда что? Что происходит сейчас? Почему он так себя ведёт?
Алиса ощущала, как у неё опять начинает кружиться голова. Уже не от вина, а от устойчивого ощущения сюрреализма. В какой-то момент она почувствовала себя Алисой в Зазеркалье и даже растерянно повертела головой, отыскивая какое-нибудь зеркало.
«Ладно, – сердито подумала она. – Ладно. Что бы ты мне там ни сулил в полночь, всё разъяснится, надеюсь. Либо я над тобой посмеюсь, либо ты надо мной. Либо я просто съеду отсюда, если не нужна тебе больше».
