Если только они промахнулись хоть на секунду, думала с замиранием сердца Марья, если хоть на долю секунды кто-то из них промедлил или поспешил, всё закончится очень плохо. Он застрянет в Истоке в застывшем времени, как и все остальные, и не сможет выбраться. Он должен был остановить стрелки секунда в секунду с ней. Иначе…
Марья ждала, затаив дыхание. Она опустила руку, но Большой Лонгир продолжал парить в воздухе, замерев, как и всё остальное. Десять секунд… пятнадцать… двадцать…
Она хотела рвануть к проруби, но ноги не слушались. Она могла только стоять и смотреть, беззвучно отсчитывая про себе безжалостно утекающие секунды. Двадцать один… двадцать два… двадцать три… двадцать четыре… Свет Лонгира мешал ей разглядеть прорубь, но она всё равно отчаянно всматривалась – до боли, до рези в глазах.
Он вынырнул на двадцать пятой секунде. Подтянулся за края проруби, вышел на лёд и стремительно двинулся к ней. У Марьи всё задрожало внутри.
Брат. Кощей. Бессмертный. Вернулся.
Вернулся из другого мира, куда они отправили его, зная, что навсегда. Зная, что никогда больше не увидят его и не пожалеют об этом.
А он обещал, что вернётся.
И сдержал обещание.
Он стремительно шёл, держа в одной руке розу, а в другой сброшенные Сауром часы. Откуда роза, пронеслась у Марьи нелепая мысль? Зачем? Кому?
…Несколько недель в бреду подвели её к одной простой мысли. Брат прислал ей мальчика с Книгой, но ничего не сказал про неё, потому что прекрасно понимал, что она сделает в первую очередь – кинется к Велизарию за объяснениями. И хотел предотвратить это. Как только она поняла почему, поняла и всё остальное.
Дальше было проще. Дальше мальчики подтвердили её догадку, дальше она связалась с Еленой, и та рассказала ей план Бессмертного. Не тот план, что привёз Савостьянов для всех остальных. А настоящий план. Истинный. Сегодняшний.
И почти всё прошло по этому плану. Почти… Если бы не Алабуга…
Кощей приближался, и мокрая его одежда высыхала на глазах. Он уже колдовал! Последнее, о чём она могла бы думать сейчас на его месте, это о мокрой одежде. Но он успевал ещё и сушить её на ходу. Ещё не вернув себе перстня, на одном рассеянном! Хотя, может быть, задействовал и Большой – она не знала.
Она беззвучно шевелила губами, продолжая автоматически считать и глядя расширенными глазами на подходящего брата. Шестьдесят пять… шестьдесят шесть… шестьдесят семь…
На семидесятой секунде он встал перед ней. Марья смотрела в его тёмные, почти чёрные глаза и, задержав дыхание, ждала, что он скажет. Что он ей скажет сейчас?!
– Ты опоздала, – сказал он.
Она зарыдала. Всё напряжение последних дней и недель, все волнения и страхи, все удары, провалы, измены и катастрофы, вся эта тяжёлая, почти уже невыносимая ответственность, всё это наконец сказалось и вырвалось с облегчающими рыданиями.
Так она, без слов, просила прощения и помощи, признаваясь единственному, кому могла в этом признаться, как ей тяжело, как она ждала кого-то старшего, кто позаботится о ней, защитит и снимет с неё хотя бы часть этой неподъёмной ответственности.
– Я… я болела… – выдавила она между всхлипами.
Он наклонил её за голову и поцеловал в лоб.
– Догадалась всё-таки, – прошептал брат.
Она зарыдала ещё сильнее, уткнувшись ему в грудь. Только сейчас она поняла, как было тяжело без него! Не только этот последний год, а всё то время, что они были врагами. Все эти мучительные годы с того злополучного вечера, когда он пришёл к ним за помощью, а она швырнула его в Зеркала.
Он дал ей секунд двадцать, не больше. Потом сказал: «Время!», и она сама отстранилась, торопливо вытерев глаза рукавом.
Надо было спешить. Если не убраться отсюда к исходу истекающих двух минут, сжатые до упора скорости рванут, синхронизируясь с окружающим временем, и за пару секунд снесут тут всё, что плохо лежит и стоит.
Марья торопливо засунула пальцы за пояс и вытащила перстень брата. Он протянул ладонь. Она надела ему кольцо и выжидательно взглянула в глаза.
Он улыбнулся. Нет, скорее, оскалился, обнажив зубы, в приливе восторга и злорадства. Как она его понимала, как долго он этого ждал! Величайший колдун всех времён и народов, несколько веков отлучённый от колдовства. И как только он не сошёл с ума?!
Что ж, теперь он может развернуться во всю свою мощь. А с Большим Лонгиром…
Она даже не успела заметить, как Большой Лонгир оказался у него в руке. Он опустил его в тут же появившуюся сумку на плече, взмахнул над головой розой, собирая в невидимый круг всех остальных и подал ей руку.
– Веди!
Марья взяла его за руку, оттолкнулась и шагнула в сквозной проход.
Глава 9. Ночь в Мариинском дворце
Увидев перед собой дворец, Марья разжала затёкшие до боли пальцы и протянула брату его часы. Он опустил их в карман вместе с часами Елены.
– Зачем было всё так усложнять? – спросила она с упрёком.
Теперь она могла ему пожаловаться. Выполнив всё, что он хотел и просил, она теперь имела право жаловаться.
Рядом с ними четверо в ряд, как и застыли на озере, стояли Соловей, Сирин, Муар и Мороз. Роза, через которую брат направил своё скованное заклятие, парила в воздухе, продолжая удерживать в неподвижности его несостоявшихся убийц.
– Ты знаешь зачем.
Да, конечно, она знала. Но спрашивала его не за этим.
– Марья! – напряжённым тоном произнёс он.
– Что?
Она вытирала всё ещё влажные глаза и не сразу заметила, как он медленно осматривает площадь поверх её головы.
– Это у тебя в порядке вещей? – он кивнул, поведя глазами из стороны в сторону.
Она оглянулась и похолодела. Гвардейцы, стоявшие в оцеплении по периметру площади, свалились и лежали вповалку.
– Что это? – прошептала она, чувствуя, как покрывается испариной.
– Сон-дым, – ответил без промедления Кощей. – Пока тебя не было, твой город атаковали, сестрёнка. Но что ему могло здесь понадобиться, Маша?
Она отчаянно взглянула на брата. Она знала, кого он имеет в виду. Сон-дым – любимое оружие Радуана, и если он здесь, то только за одним.
– Нет! – пробормотала она, срываясь с места и взбегая на крыльцо. – Нет, нет, нет, нет, только не это!
Придверная стража тоже лежала без движения. Она заметила свалившихся у лестницы Савостьянова и Кошкину, но ей было не до них.
«Неужели?! Неужели?! – билось у неё в мозгу, пока она, задыхаясь, взбегала по лестнице и летела, не помня себя, по коридорам. – Он не мог ещё уйти, он должен быть здесь. Их не было всего семь минут, как он мог успеть?!»
Она ворвалась в комнату мальчиков и застонала, едва не упав. Кровать Кости была пуста.
