* * *
Впервые в жизни Никита жалел, что не курит. Он вдруг понял, почему так много курят на войне. Что ещё делать, когда нечего делать, кроме как ждать? Он бы закурил сейчас всё равно – были бы сигареты под рукой. Но их не было, и спросить не у кого, и отойти купить тоже нельзя – Шмидт велел ему дежурить у колодца, пока не вернётся. На всякий случай.
На какой ещё такой случай Никита не представлял. Бессмысленно было чего-то ждать, понятно уже, что мальчишка не явится. Что-то пошло не по плану. Не по плану Шмидта, не по плану Бессмертного или ещё кого-то.
Когда Маргарита спустилась, держась, как Костик, одной рукой за цепь, и Никита с колотящимся сердцем следил, как она словно проваливается сквозь дно колодца и исчезает, но никакой мальчишка не появляется ни через секунду, ни через две… три… десять… первым его побуждением было броситься в колодец вслед за Кошкиной. Шмидт удержал его.
Сквозь слой прозрачной воды, как сквозь иллюминатор самолёта, они видели проплывающий под ними мир с незнакомыми, но совсем не призрачными городами, лесами, горами. Это был настоящий, подлинный мир, пусть и по ту сторону реальности. Мир, куда ушёл сначала мальчишка, а потом Маргарита и откуда явился, по всей видимости, Бессмертный.
Вот с него и надо спросить, убеждал Шмидт Никиту, удерживая его от погони за Маргаритой. Надо догнать её, твердил Никита, пока она ещё не пропала, как мальчишка, чёрт знает где. Пока ещё не успела исчезнуть, пока ещё не поздно.
А как возвращаться, возражал Шмидт. Мальчишка не вернулся, не факт, что и Кошкина сможет. А если ещё и ты там сгинешь, мне одному вас точно не вытащить. Надо ехать к Бессмертному, выяснить у него, что случилось и чего дальше делать. Так что сиди здесь, жди, карауль. Никого не подпускай, особенно Лизу. Если что – звони, я скоро буду.
С этими словами Шмидт отбыл в Волхов, а Никита остался, не зная, что делать и чем себя занять. Он смотрел в колодец, пытаясь в неясных размытых очертаниях неведомого мира разглядеть Маргариту, но даже редкие города проплывали под ним с высоты самолёта, людей же и вовсе было не разглядеть.
Никита почувствовал страх. Он вдруг только сейчас по-настоящему испугался за Маргариту. Чёрт его знает, куда она там попала и где застряла?! А что если навсегда? Мало ли какие там правила и люди? Если такие же, как в нашем мире, шансов у Кошкиной немного. Они вон Бессмертного не захотели отпускать обратно; что ж удивляться, что с той стороны ответили тем же.
Надо было идти ему! Надо было идти ему, в который раз подумал Никита, в раздражении постукивая кулаком по бортику колодца. Когда они решали, кому из них идти на обмен с мальчишкой, Маргарита предложила бросить монетку. Но Шмидт велел им прекратить валять дурака и приказал отправляться Маргарите. Она особо и не сопротивлялась, а надо было, подумал Никита. Надо было заартачиться, попросить отправить его, Савостьянова. И лучше с пистолетом, а то мало ли что.
Никита посмотрел на часы и застонал от нетерпения. Ну скоро он, что ли?! Долго ему ещё тут торчать, ожидая неизвестно чего. Скоро уже Лиза проснётся, а может, уже проснулась. Пойти к ней, поспрашивать? Не может быть, чтобы она ничего не знала. Она четыре года работает на Бессмертного, она семь лет была няней Кости – это не может быть совпадением, она должна что-то знать.
Никита уже почти решился, уже зашагал по дорожке к заднему крыльцу дома, когда с нескрываемым облегчением увидел Шмидта с Бессмертным. Ну наконец-то! Хоть что-то сейчас должно проясниться. Наверное…
Бессмертный со Шмидтом прошли не с крыльца, а значит, в дом не заходили. Они шли быстро и молча. Шмидт казался подавленным, Бессмертный напряжённым. Выглядит всё это не слишком оптимистично, хмуро подумал Никита.
Бессмертный прошёл мимо Никиты, слегка кивнув, подошёл к колодцу и облокотился о борт, наклонившись и заглянув внутрь. Шмидт задержался рядом с Никитой.
– Ну что? – спросил Никита, кивнув в сторону Бессмертного.
Шмидт неопределённо пожал плечами.
– Сказал, что надо подумать. Видимо, сам не знает, что делать.
– Почему?!
– Потому что проблемы возникли на той стороне, а не на этой. Мальчишку бы не вернули, даже если бы вместо Кошкиной пошёл он сам. Но пойти он не может, на нём какое-то заклятие. Кажется, он рассчитывал, что заклятие с него снимут. Но, видимо, нет.
Никита пытался осмыслить сказанное. Получалось плохо. Ладно, до подробностей он потом доберётся, сейчас не это главное.
– Так и чего делать? – спросил он.
– Не знаю, Савостьянов, – вздохнул Шмидт, вынимая пачку сигарет. – Не знаю. Сейчас у нас один шанс, – он кивнул в сторону Бессмертного. – У него что-то личное, он очень хочет вернуться. Но без нашей помощи не может. А значит, придётся ему и нам помочь. Такая вот ситуация.
Шмидт выбил сигарету из пачки, потянулся в карман за зажигалкой.
– Дайте мне тоже, – попросил Никита.
Шмидт равнодушно протянул пачку. Бессмертный продолжал смотреть в колодец.
* * *
Коломна ничего не понял. Марья не особо и рассчитывала и показала ему часы лишь для очистки совести.
В вопросах управления и дипломатии, хозяйства и казначейства Коломне не было равных. Кого и как запугать, улестить, подкупить, какого противника валить, а какого привлечь в союзники, какие и на что тарифы поднять, а какие снизить, какую байку пустить в массы, а какую жесточайше пресечь – во всём этом Коломна разбирался как никто, и она знала, что делала, когда привлекала его на свою сторону ещё при жизни мужа.
Но вот в волшебстве… Теорию Коломна ещё более или менее сёк, представлял, откуда что берётся, и то так, слабенько, на троечку. В практическом же колдовстве проку от него не было никакого.
Когда она рассказала ему утром про фокус с часами, Коломна ожесточённо поскрёб бороду и не нашёл ничего более умного, как предложить спросить Велизария.
– Это бы я и сама сообразила, спасибо тебе большое, – желчно ответила Марья, бросая часы на стол и откидываясь в кресле.
Она не выспалась и была сильно не в духе. Вчерашнее благородно-синее платье сменила на буднично-серое с короткими рукавами до локтя и брошкой-дельфином. Вместо золотой диадемы волосы были схвачены в хвост кожаным шнурком. Только небрежная чёлка падала на лоб, и Марья постоянно раздражённо смахивала её.
– Матушка-государыня, ну откуда же я знаю, что тут такое, – просипел Коломна. – Раз уж вы не поняли, так куда мне соваться?!
– Может, они встали на том свете, а тут опять завелись, – предположил Баюн. Он сидел на столе и вылизывал растопыренную пятерню.
– Зачем он вообще их сюда прислал? – задала Марья вопрос, больше всего тревоживший её. – Не время же показать. И почему, почему они сделали столько оборотов?
– Надо было парнишку оставить, поспрашивать его, – кошак опять отвлёкся от умывания. – Сдаётся мне, как-то поверхностно вы его допросили. Если вообще это можно назвать допросом.
