Мёртвая река вполне оправдывала свое название. Шириной в полкилометра, она казалась страшной даже на вид. Воды реки, чёрной и густой, как нефть, разъедали всё живое и неживое как сильнейшая кислота, любая лодка давала в ней течь в считаные секунды, и все попытки наладить переправу заканчивались неудачей, пока колдовством не был возведён Калинов мост.
Мост был перекинут через громаду чёрной воды без единой опоры и сваи, и Никита не мог понять, как он держится. Ладно бы вантовый, но это был простой прямой каменный мост шириной в десять метров и бортами по краям чуть выше обычных. Видимо, чтобы даже случайно не свалиться в реку.
По всем правилам такой мост должен был стоять на сваях, но их не было. Ни один цемент не мог бы выдержать такую массу камней, и Никита понимал, что да, без магии этот мост было не возвести. Он висел над рекой в паре метров от поверхности воды, опираясь одним концом на эстакаду, которой заканчивался Калинов тракт, а другим – уходя в тоннель, пробитый в скалистом гребне правого берега реки.
Базальтовый гребень возвышался на семь-восемь метров, и шёл, как мог оценить Никита, вдоль всего правого берега. Бессмертный говорил, что он неширокий, что тоннель пятьдесят метров в длину, не больше. Но меньше всего на свете Никите хотелось сейчас оказаться в этом тоннеле.
Он водил биноклем, успокаивая себя, что ищет засаду, но просто тянул время, пока это не стало совсем уж неприлично и бессмысленно. Всё равно ничего нельзя было разглядеть за выступами леса, полукругом окружавшего пустошь. Возможно, под покровом ночи пробраться было бы безопаснее, но Никита был уверен – если засада сейчас в лесу, в ночи они подтянутся к мосту. Чтобы наверняка его не упустить. Он бы так и сделал.
Никита убрал бинокль в рюкзак, забрался в седло, погладил коня по шее, пробормотав: «Не подведи меня сейчас, Серый!» Вынул пистолет и, тронув коня, выехал из леса. Бесполезный и ненужный сейчас путевод катился впереди.
* * *
Они прискакали первыми и ждали уже около часа. Иван загнал Прохора на верхушку осины, с которой открывался отличный вид на всю Красную пустошь и подступы к Калинову мосту, а сам с остальными встал в зарослях рябины так, чтобы их нельзя было заметить и в то же время легко можно было вырваться на тракт и на пустошь.
Засада была хорошая, обойти её было нельзя. Ивана беспокоило лишь наступление вечера. Он понимал, что в темноте у гонца будет фора, и нервно поглядывал то на небо, то на часы, гадая, пора ли уже выдвигать засаду ближе к мосту и как её подвести и спрятать так, чтобы не выдать заранее.
Иван почти решился уже выводить бойцов и спрятать их под эстакадой моста, когда сверху раздался свист. Иван вскинул голову, Прохор кивнул и поднял большой палец.
– По коням! – скомандовал царевич.
Было заранее договорено не ждать Прохора и атаковать всемером. Прохору было приказано догонять, как спустится.
Они вылетели из леса на пустошь и рассыпались цепью, стараясь охватить гонца и с леса, и с реки. Иван понимал, что это снижает ударную мощь отряда, но он не хотел рисковать уходом гонца обратно в лес. Что тот вполне мог попробовать сделать, если бы они всемером рванули бы ему наперерез прямо к мосту.
Иван скакал прямо по тракту, рассчитывая в любом случае первым добраться до моста. Слева скакал Тимофей, Игнат замыкал цепь, выбираясь по самой границе леса и отрезая гонцу путь к отступлению.
Они заметили его первым, он уже проехал чуть больше трети пути. Через пару секунд их заметил и гонец и, пригнувшись к спине коня, рванул к мосту. У него была фора, но кони царевича были свежее, и они должны были успеть его перехватить.
Видимо, гонец это тоже понял. В какой-то момент, не снижая скорости, он вытянул правую руку, и конь Остея рухнул как подкошенный. Остей пролетел через голову коня и, с трудом поднявшись, захромал вперёд, выхватив саблю. Следующим путь гонцу перерезал Радько, и тот, прицелившись, свалил и его коня тоже. Радько, в отличие от Остея, упал неудачно и поднялся не сразу.
У Ивана не было времени следить за отставшими. В считаные секунды он лишился двоих людей, и гонец уже прицеливался в коня Тимофея. Следующим будет он. Если гонец свалит их обоих, путь на мост ему будет открыт.
Иван натянул поводья так, что конь встал на дыбы. Спрыгнув и сдёрнув лук, Иван положил стрелу, натянул тетиву до уха и отпустил.
Алабуга не зря учил его, заставляя тренироваться сутками в любых условиях. Он так и не превзошёл отцовского сотника, но почти достиг его уровня, став вторым лучшим стрелком царства. Направление ветра, влажность воздуха, скорость цели – всё это Иван определял, уже не думая, автоматически. Он был уверен, что попадёт, куда нужно, и попал – прямо в голову коня.
Конь рухнул, гонец перекатился через его голову, выпустив из рук пистолет и свалившийся со спины рюкзак. Пистолет он тут же подобрал и, встав на колено, подстрелил коня подскакивающего к нему Тимофея.
Тимофей был готов и заранее притормозил коня, спрыгнув с него, как только тот начал заваливаться. Теперь от гонца его отделяло не больше ста метров, и, выхватив саблю, он рванул прямо на него.
У Никиты не оставалось выбора. Прошептав «Видит Бог, я не хотел этого!», он выстрелил в Тимофея. Он был уверен, что попал. Он целил прямо в грудь и не мог промахнуться, но Тимофей лишь чуть вздрогнул и продолжил бежать. Никита выстрелил ещё раз и ещё и с ужасом понял, что пули не берут противника.
Он стоял с бесполезным пистолетом в руке, затравленно озираясь на бегущих и скачущих к нему людей, и понимал, что через несколько секунд будет схвачен или убит. Он оглянулся на мост – не успеть. Поднял голову к небу в отчаянной надежде на хоть какую-нибудь помощь и тут заметил ворона, про которого уже и думать забыл.
Ворон кружил над мостом, хрипло каркая, и из-за гребня правого берега вылетали и устремлялись через реку к месту схватки такие же чёрные вороны с отливающими краснотой клювами и когтями. Один… второй… третий… пока не появилась и не рванула вниз целая стая. Никита ещё успел заметить безумный взгляд Тимофея, остановившегося от него в пяти метрах, успел услышать чей-то панический крик: «Вороны Балки!», и в следующее мгновение чёрная масса скрыла от него нападавших.
Иван успел выпустить десять стрел, прежде чем до него долетел первый ворон. Он не промахнулся ни разу, но на него летело ещё несколько десятков, и Иван выхватил саблю, этим же движением срубив подлетевшего первого ворона. Он кружился, отчаянно рубя подлетающих птиц и уворачивая голову от их когтей и клювов.
«Глаза! – в голове пульсировала только одна мысль. – Доберутся до глаз – и мне конец!»
У него не было возможности не то что оценить ситуацию, но хоть краем глаза взглянуть на поле боя. Он не видел ничего, кроме очередного ворона, падающего ему на голову, капель крови и перьев, летевших от разрубленных тушек. Оглушительное карканье, хлопанье крыльев, крики бойцов, собственное тяжёлое дыхание, переходящее в хрипы, – всё слилось в один монотонный звук, и Иван не думал уже ни о чём, взмахивая саблей на чистом инстинкте.
