– Итак, – заговорила она, – вечером двадцать шестого марта мы с Рорком находились в «Палас-отеле» и зашли в пентхаус Айрин Мансфилд. Она находилась в компании, как ты выражаешься, некоего Чарльза Монро, так называемого платного компаньона, а проще говоря – профессионального жиголо, который спит с женщинами за деньги. Как мне удалось выяснить, вышеуказанный платный компаньон Монро находился там, так сказать, по долгу службы, и никак не связан с ведущимся расследованием по делу об убийстве. В глупой попытке оградить мою безмозглую помощницу от лишних душевных переживаний я решила засекретить отчет о беседе с ним.
Ева подошла к письменному столу, взяла чашку с остывшим кофе и выпила ее залпом. Губы Пибоди задрожали. Она села и всхлипнула.
– Нет, только не это! – забеспокоилась Ева. – Никаких слез! Мы – на службе, а на службе реветь не положено.
– Извините меня… – Понимая, что может вот-вот разрыдаться, Пибоди вытащила из кармана носовой платок и громко высморкалась. – Я так психую, мне так стыдно! Он сказал вам, что мы с ним никогда не занимались сексом?
– Господи, Пибоди, неужели ты думаешь, что я написала об этом в отчете?
– Я не знаю. Наверное, нет. – Она снова всхлипнула. – Знаете, мы встречаемся с ним уже так долго и ни разу даже не приблизились… к этому.
– Да, он мне все объяснил, когда мы с ним… – Два увидела ужас в глазах Пибоди, осеклась и моргнула. Не то она говорит, совсем не то! – Послушай, он хороший человек. После этого разговора я увидела его совсем в другом свете. И ты ему очень нравишься.
– Тогда почему он ко мне даже не пытался приставать?!
– А по-твоему, секс – это все? – удивилась Ева.
– Вам легко говорить! Вы замужем за секс-символом планеты!
– Ради всего святого! Что ты несешь, Пибоди?!
– А разве не так? Он красавец, он сложен, как Аполлон, он сексуален… И он вас любит. Он от вас просто без ума. Ради вас он бы под поезд бросился.
– В этом случае поезд наверняка сошел бы с рельсов, – пробормотала Ева и с радостью отметила, что Пибоди улыбнулась.
– Ну, в общем, вы понимаете, что я хочу сказать.
– Конечно. – Ева посмотрела на дверь, соединяющую два кабинета, и почувствовала, как внутри у нее потеплело. – Конечно, я понимаю. Но у вас так получилось не потому, что Чарльза не тянет к тебе. Это потому, что… – Черт побери, когда Мира действительно нужна, ее никогда не оказывается рядом… – Это потому, что он уважает тебя – вот и все.
Пибоди комкала носовой платок и шмыгала носом.
– Если так, то, на мой взгляд, он уважает меня чересчур уж глубоко. Мне, конечно, известно, что я не красавица, и все такое…
– Глупости, ты очень хорошенькая.
– Во мне нет сексуальности.
– Есть!
Ева обошла вокруг стола и ласково погладила Пибоди по волосам, но та резко отстранилась.
– Вот вы, будь вы мужчиной, захотели бы заняться со мной сексом?
– Ты еще спрашиваешь! Да я бы тебя так оттрахала, что у тебя глаза выскочили бы!
– Правда? – обрадованно спросила Пибоди, вытирая глаза. – Вот и Макнаб все время ко мне лезет.
– Пибоди! Ради всего святого!
– Я не хочу, чтобы Макнаб знал, что у нас с Чарльзом ничего не было.
– От меня он об этом никогда не узнает, могу тебе гарантировать.
– Спасибо. Извините меня еще раз, лейтенант. После того как Чарльз рассказал мне о вашем разговоре, а потом я поехала на работу и нашла закрытые файлы… Я всю ночь не спала, ломала себе голову, что это за два засекреченных отчета. Да еще какая-то таинственная видеокассета, которая значится среди вещдоков, но которой нигде нет.
Ева тяжело вздохнула. До чего же коварная штука – человеческие отношения! Коварная и жестокая.
– Видеокассета и один из отчетов не имеют к Чарльзу Монро никакого отношения. Они касаются Надин.
– Я так и думала, что с ней что-то не то!
– Видишь ли, в свое время у нее был роман с Драко. Она просила меня о встрече как раз для того, чтобы рассказать об этом. Он использовал Надин и вытер об нее ноги – так, как он обычно это делает. Когда мы с Рорком обыскивали его пентхаус в «Палас-отеле», мы нашли много видеокассет… гм… личного характера. И на той, которую я припрятала…
– Ой, он записывал на пленку, как они с Надин занимаются сексом? Вот гнида! – Пибоди всплеснула руками. – Слава богу, она не входит в число подозреваемых, или, по крайней мере, не является тем человеком, которого мы ищем. Вы ведь поэтому спрятали запись? Чтобы избавить ее от ненужного унижения? Простите меня, лейтенант, я, видать, неисправимая дура!
– Забудем об этом, Пибоди. Пойди умой лицо, чтобы Макнаб не подумал, будто я тебя здесь избивала ногами.
– Господи, я чувствую себя полной идиоткой.
– Вот и хорошо. Иногда это бывает полезно. Умойся, а я выясню, под какой лестницей спрятался Макнаб, и мы займемся работой.
– Есть, босс.
Фини появился, когда все остальные уже собрались в домашнем кабинете Евы. Он включил видеозапись, увеличил и сфокусировал изображение и выставил на экране секундомер, чтобы было видно, сколько времени занимает действие.
Один видеомагнитофон воспроизводил запись первой сцены в зале суда, когда на столе для вещественных доказательств еще лежал бутафорский нож. Другой демонстрировал финальную сцену в тех же декорациях, и нож на столе был уже настоящий. Фини комментировал запись: указал на различия между двумя ножами, обратил внимание, что во второй сцене нож лежит уже под другим углом.
– Человек, подменивший нож, выбрал такой, который практически неотличим от бутафорского, – с расчетом, чтобы никто не заметил подмену.
– И даже реквизитор? – спросил Макнаб.
– Реквизитору нет надобности разглядывать нож. В его обязанности входит другое: убедиться в том, что нож лежит на положенном месте, вот и все. Между первой и второй сценами в зале суда там ничего не менялось – все оставалось на своих местах: и декорации, и реквизит. – Фини почесал в затылке. – Вот если б нож пропал, реквизитор бы это заметил. По его словам, он проверил наличие положенного реквизита сразу после окончания первой сцены и затем – перед началом второй. Все было на месте, а остальное его не волнует.
– Значит, в распоряжении преступника было около пяти минут, чтобы подменить нож. – Ева побарабанила пальцами по столу. – Мы можем еще больше сузить этот промежуток: на пленке видно, когда Квим заметил что-то подозрительное. Если предположить, что это была именно подмена ножей, следовательно, у преступника оставалось около трех минут. За это время он должен был положить на стол настоящий нож, затем унести и спрятать бутафорский, а потом дернуться туда, где ему положено быть, – на сцену или за кулисы.
