Британский зоолог Роберт Бейкер в своей книге «Навигация у людей и шестое чувство» (Human Navigation and the Sixth Sense) отмечает: одна из причин, по которой вера ученых в шестое чувство продержалась так долго, состоит в том, что к XIX в. жители Западной Европы имели так много средств навигации – карты, компасы, названия мест, дороги, дорожные указатели, – что забыли о существовании других методов. Такая забывчивость примечательна тем, отмечает Бейкер, что с тех пор, как современные изобретения стали доступны широкой публике, прошло не больше трех или четырех поколений. «На протяжении почти всей эволюции человека навигация без инструментов была правилом»
[42], – пишет Бейкер. Людям потребовалось всего два столетия, чтобы забыть, что природные ориентиры могут быть не менее точными, чем карты и гаджеты. Из-за этой исторической амнезии навигационные практики неевропейцев выглядят сверхъестественными и загадочными. Вот как об этом писал искусный австралийский штурман Гарольд Гатти: «В нашей западной цивилизации ориентирование на местности и чтение примет развиты так плохо… что, несмотря на всю разницу во врожденных способностях, человек, обучившийся простейшим секретам чтения природных знаков, превзойдет неопытного наблюдателя, каким бы умным тот ни был, причем не только превзойдет, но и удивит. Немного практики, и даже рядовой человек с Запада будет различать природные ориентиры с такой же легкостью, как если бы то были уличные вывески»
[43].
Из сотен рассказов исследователей Арктики и тысяч антропологических работ, посвященных иннуитам, лишь в нескольких предпринята попытка понять их методы навигации. Меня удивило, что даже Расмуссен, путешествия и подробные записи которого охватывали десятки тысяч километров и несколько десятилетий, никогда не писал о навигации подробно, несмотря на то что сам должен был использовать некоторые из тех же навыков во время путешествий.
Первый серьезный рассказ о навигации иннуитов, который мне удалось найти, был опубликован в 1969 г. Его автор, молодой географ Ричард Нельсон, жил на Аляске, в поселке эскимосов Уэйнрайт. Нельсон работал по контракту с ВВС США и должен был составить для военнослужащих практическое руководство по выживанию в Арктике, основываясь на знаниях местного населения. Результатом его работы стала подробная книга «Охотники северных льдов» (Hunters of the Northern Ice). В ней рассказывалось о разнообразных навыках эскимосов, свидетелем которых был автор, – от охоты на границе плавучих льдов до наблюдения астрономических явлений. В приложении автор приводит 95 слов, которыми обозначался один только морской лед, а 20 страниц книги посвящены ориентированию.
Почти сразу же по прибытии в поселок Уэйнрайт Нельсону довелось наблюдать за тем, как его спутник терпеливо выманивает тюленя на поверхность воды, ритмично царапая лед ножом, чтобы вызвать любопытство животного, а затем стреляет в тюленя из ружья и вытаскивает на лед. «Видите? – сказал охотник Нельсону. – Эскимос – ученый»
[44]. За следующий год Нельсон на собственном опыте узнал, что означают эти слова. Охотники в Арктике изучили каждый аспект окружающей среды – поведение животных, закономерности экологии и все сложные причинно-следственные связи между наблюдаемыми явлениями. Нельсон видел, как охотники пользуются цветом для изучения льда, как по отпечаткам лап на снегу выслеживают полярного медведя и как им помогает ориентироваться созвездие Большой Медведицы. Он ясно заявляет, что подобные навыки можно объяснить только интеллектом. «У эскимосов нет никакого мистического, передаваемого по наследству “зачатка”, который позволяет им понимать настроение животного, предсказывать переменчивые движения океанского льда или чувствовать перемену погоды, – писал он. – То, что нам поначалу кажется необъяснимым, зачастую связано лишь с отсутствием у нас знаний и опыта»
[45].
Среди навыков, свидетелем которых стал Нельсон, была способность охотников замечать и запоминать природные ориентиры, а также анализировать их взаимное расположение в пространстве – примерно о таком рассказывал мне Ауа в «Приюте навигатора». Нельсон описывал путешествие на расстояние 70 километров на нартах, во время которого его спутник уверенно прокладывал маршрут по местности, лишенной, как казалось Нельсону, любых ориентиров. Его друг «безошибочно находил неглубокие речные долины, на которые не указывало ничего»
[46], и «знал расположение всех лисьих нор в “самой глухомани”, даже когда мы стояли от них в ста метрах и их просто нельзя было различить»
[47].
Когда я читала рассказ Нельсона об этом путешествии, меня поразило его сходство с рассказом другого антрополога, работавшего 30 лет спустя на другой стороне Арктики. Аргентинец Клаудио Апорта, ученый, влюбленный в карты, географию и север, писал докторскую диссертацию об иннуитах в общине Иглулик, на острове в заливе Фокс-Бейсин. Местность в районе Иглулика подходит под определение полярной пустыни; в ней выпадает не больше осадков, чем в Сахаре, только здесь очень холодно и большую часть года земля покрыта снегом и льдом. Кроме того, она абсолютно плоская – высота единственного холма в Иглулике не превышает шестидесяти метров.
Во время своего пребывания там Апорта обратил внимание, что приезжие с юга обычно описывают Арктику как невыразительную и лишенную жизни – нечто вроде пустого пространства. «В определенной степени она действительно однообразна, – говорил мне Апорта, – но интересно, как живущие здесь люди изобрели способы находить путь в этих условиях. Людям нужны природные ориентиры, чтобы найти конкретные места в своем окружении». Весной 2000 и 2001 гг. Апорта совершил десятки путешествий вместе с охотниками, пытаясь понять, как они ориентируются. Один раз он сопровождал местного жителя, который расставил капканы на лис на площади 31 квадратный километр и хотел забрать их. На взгляд Апорты, земля здесь выглядела абсолютно пустой и однообразной. Но охотник каким-то образом нашел все капканы, спрятанные под снегом. Это уже невероятно впечатляло. А потом охотник мельком упомянул, что поставил капканы вместе со своим дядей двадцать пять лет назад и с тех пор сюда не возвращался. Апорта был потрясен. «Как можно определить, запомнить и передать точное расположение этих мест, не используя карты?» – удивлялся он
[48].
Апорта пришел к выводу, что путь иннуитов не случаен: они придерживаются известных маршрутов. В большинстве мест мира маршруты определяются дорогами и рукотворными ориентирами, встроенными в ландшафт, а затем эти пути и места наносятся на карту в виде символов. Географ Реджинальд Голледж утверждал, что в одних местах ориентироваться легче, чем в других, потому что они обладают связностью пространства или ориентирами, которые облегчают навигацию. Природа Арктики лишена постоянства – лед тает, снег сдувается переменчивым ветром, реки зимой промерзают и затвердевают. Ориентиров немного, и они расположены далеко друг от друга, а порой трудно и различить их, и добраться до них, так что «чтение» местности зависит от социокультурных аспектов, от символического значения и от смысла, присвоенного ландшафту людьми, которые по нему странствуют. Апорта выяснил, что в Арктике некоторые маршруты считались предпочтительными на протяжении многих поколений, и знания об этих дорогах, не обозначенных нигде, передавались от человека к человеку, от семьи к семье, от общины к общине – не в виде карт, а как устные рассказы, и люди их запоминали.
