А потом жители Маршалловых островов пережили катастрофу, которую Генц назвал одной из самых ужасных катастроф XX в. Боевые действия на Тихом океане во время Второй мировой войны принесли сюда воздушные налеты и голод, а после окончания войны американские военные двенадцать лет испытывали ядерное оружие на атоллах Бикини и Эниветок на северной оконечности цепи островов. За эти годы там было взорвано 67 ядерных и термоядерных бомб; одна из них, «Касл Браво», создала взрыв в тысячу раз мощнее, чем бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки. 1 марта 1954 г. взрыв «Касл Браво» полностью уничтожил три соседних острова, а атолл Ронгелап в ста пятидесяти километрах от эпицентра, жители которого не были эвакуированы, подвергся мощному воздействию радиации. Целые сутки жителей засыпало похожим на снег пеплом, и у них появились признаки лучевой болезни, в том числе радиационные ожоги. Через несколько дней их все-таки эвакуировали, а в 1957 г. они вернулись, несмотря на серьезный риск. Около трехсот человек, многие из которых пережили взрыв и страдали от рака щитовидной железы, в 1985 г. сами уехали с атолла Ронгелап, навсегда покинув родину.
До кошмарных ядерных испытаний на атолле Ронгелап находилась единственная навигационная школа на Маршалловых островах. Сюда приезжала учиться молодежь с соседних островов: круглая форма атолла позволяла старейшинам на деле показать, как влияют атоллы на волны и течения. Ученики сначала изучали навигационные карты – те самые решетки из палочек, – а затем выходили на каноэ в океан в окрестностях атолла, чтобы применить свои знания на практике. Согласно давней традиции по окончании учебы они должны были пройти испытание, с помощью которого обеспечивалась передача традиционных знаний. На финальном экзамене ученики совершали многодневное путешествие к одному из атоллов и переживали рупруп джокур, «раскол черепашьего панциря»
[222], некий интеллектуальный прорыв, когда их разум наполнялся знанием. Все это было утрачено после взрыва «Касл Браво». «Материальные и социальные последствия сильного радиационного заражения атоллов Ронгелап, Ронгерик и Аилингинаэ после ядерных испытаний 1954 г. практически уничтожили преемственность знаний о мореплавании», – писал Джо Генц
[223].
Одним из представителей этого поколения был Корент Джоэл. Он рассказывал Генцу:
Когда я увидел вспышку от бомбы, я стоял в доме и смотрел на нее – она была очень яркой. Я не знал, что это, но подумал, что это очень большая луна. Да, она была очень яркой, и я видел дым, но тогда я подумал, что это облако. Очень большое облако. От Кваджалейн до Бикини километров двести. Поэтому я мог видеть облако, и оно было очень большим. Там были женщины. Мама осталась на острове Ибай, но все дети ее младшей сестры сгорели, и мои бабушка и дедушка тоже сгорели, все, кто там был… Все старые учителя навигации были с Ронгелапа. Некоторые умерли, другие выжили… Из старейшин половина умерли. Они были старыми, очень старыми. Кому шестьдесят, кому семьдесят. Я их видел. Они купались в зараженной воде. Люди с Ронгелапа перестали приезжать туда, чтобы учиться навигации, потому что там никого не осталось… Я бы многому научился, если бы остался на острове. Мог бы строить каноэ
[224].
Школа прекратила существование, и Джоэл не получил звания морехода, но продолжал учиться у своего деда и стал одним из горстки островитян, которые продолжали «плавать по-старому» в последующие десятилетия. В 2003 г. умер последний местный навигатор, и Джоэл понял, что должен искать способ обучить новое поколение.
Хут и его спутники прибыли в Маджуро, столицу республики Маршалловы Острова. Их встретил Олсон Келен, уроженец атолла Бикини и ученик Джоэла. Келен занимает должность директора WAM (Waan Aelon in Majel, «Каноэ Маршалловых островов»), профессиональной школы навигаторов, последней надежды островитян передать знания о традиционном мореплавании молодому поколению. Много лет Келен и Джоэл вели успешные переговоры с вождями, чтобы совместить соблюдение традиций, строго предписывавших передачу навигационных знаний только родственникам, с обучением молодых людей из группы риска традиционным методам постройки каноэ и прокладки курса на море. Оба собирали и распространяли традиционные знания, путешествовали по Океании, сотрудничали со школами, где обучали навигации и изготовлению каноэ, собирали деньги для WAM, налаживали контакты с учеными. (В самом начале проекта они привлекли американского антрополога Бена Финни, который в 1970-х гг. поддержал возрождение традиционной навигации на Гавайях, став одним из основателей Полинезийского общества морских путешествий.) Келен описывает каноэ как средство, с помощью которого в WAM молодых людей знакомят со всей культурой – резьбой по дереву, языком, песнями, «картами-решетками», навигацией. «Мы организовали гонки на каноэ, обратившись ко всем мэрам атоллов и попросив прислать лучшие лодки, – рассказывал он. – Никто не хочет проиграть, и люди стали больше знать о каноэ».
22 июня на закате Хут и остальные отплыли из Маджуро на двух лодках: традиционном каноэ с аутригером (местные называли его «валап») и судне слежения. Их целью был остров Аур, расположенный в ста километрах к северу; они должны были доставить туда продукты, провести там несколько дней и вернуться. Для того, кто ориентируется по волнам, плыть ночью легче, чем днем, когда зрение может обмануть. Вы не смотрите на волны, а чувствуете их животом, лежа на дне лодки. Келен описывает навигацию по волнам как одновременно «ощущение и картину у меня в голове. Я представляю, куда плыву», говорит он. «Мы чувствуем течения и волны. И мы всегда шутим, мол, почему у островитян такой большой живот? А мы им курс прокладываем». Но, когда они отплыли к острову Аур, погода испортилась. Ветер и волны постоянно меняли направление. Хут и другие страдали от морской болезни. Даже Келену было трудно отсеивать лишнюю информацию, чтобы определить самые сильные волны и проложить правильный курс. Тем не менее он сумел точно вычислить момент, когда они оказались в двадцати четырех километрах от юго-восточной оконечности атолла, что позволило успешно выполнить опасный маневр и пройти в очень узкий промежуток между рифами.
Обратный путь был не таким трудным, и ученым удалось собрать больше данных. Волны от преобладающего ветра, похоже, всегда приходили с востока, а Келен чувствовал еще и течение, сносившее их на запад. Ночью Хут лежал на дне на корме каноэ и следил за качкой: волны сперва ударяли в борт – раз, два, три, – а потом волна, идущая на север, проходила от кормы до киля. Он отметил это и решил наблюдать дальше. Может быть, это дилеп? Это слово переводится как «хребет» и обозначает таинственный рисунок волн, создающий линию между двумя островами. Навигаторы с Маршалловых островов могут следовать вдоль дилеп от атолла к атоллу, чувствуя телом характерные волновые картины, исходящие от острова, к которому они плывут. Дилеп, отмечает Генц, это вершина навигационного искусства, но «с нашей, научной точки зрения мы не можем объяснить, почему эта хорошо различимая последовательность волн формируется прямо по курсу между островами, а не по обе стороны от него»
[225].
