Когда карелы ушли, Кумма подошел к нойде и помог ему выбраться с отмели на травянистый берег.
– Зря новгородец тебя ударил, – сказал он. – Ох, зря! Сейд и прежде-то был злой, а теперь стал еще голоднее и злее…
Нойда, уже успевший несколько прийти в себя после сокрушительной пощечины Нежаты, вдруг заметил, что все саами от мала до велика смотрят на Кумму, будто ожидая от него приказа или решения. А тот задумчиво глядит в ту сторону, где воздвигалась крепость. И взгляд у него…
Будучи шаманом, нойда волей-неволей научился понимать мысли людей даже прежде, чем те сами облекали их в слова. Вот и теперь он по лицу Куммы совершенно ясно прочитал приговор Нежате. Причем вынесенный походя и без сомнений. Да кто же он? У нойды вдруг закружилась голова – впрочем, может и от удара. Он, кажется, начинал понимать…
– Кумма, – тихо сказал он, – как сейд накажет Нежату?
– Увидишь, – беспечно отозвался тот. – Пока не знаю. Но обещаю, будет весело.
– Послушай, карелы сами его пригласили. Он приехал не разорять и грабить, а строить крепость…
Нойда говорил – и видел, что все его доводы пролетают мимо цели. Он даже предположить не мог, какой из них повлияет на Кумму. Тому ведь в самом деле не было никакой разницы – что карелы, что саами. Хоть он и жил среди них. Кумма желал чего-то совсем другого…
– Ты почему защищаешь новгородца? – неожиданно спросил седовласый.
Нойда прикусил язык.
– Какое тебе до него дело? – продолжал Кумма. – Он тебя унизил, ударил, в воду бросил…
– Экая важность. Можно подумать, меня мало били, – хмыкнул нойда, сам мимоходом удивившись – а в самом деле, зачем он вступается за Нежату?
– Ну давай, хоть одну причину приведи, – подначивал Кумма.
– Он брат моего друга…
– Нет, не поэтому, – палец Куммы уперся в лицо собеседнику. – Он тебе по душе!
– Мне?!
– Я же вижу. А почему, не понимаю. Ведь этот воевода, Нежата, тебя невзлюбил. Причем, судя по всему, давно… – Кумма свел густые белесые брови. – А вот мне он не глянулся. Слишком доверчив.
– Нежата? – удивленно повторил нойда, ожидавший чего угодно, но не этого. – Доверчив?
– Угу. Он станет слушать всякого, кто ему польстит. Такие притягивают скверных советчиков.
Нойде невольно вспомнились восторженные рассказы Нежаты про синеглазую колдунью.
– У тебя нет ни одной причины заступаться за него, – заключил Кумма. – Ступай, сохни.
Всё же нойда сделал ещё попытку.
– Сам же сказал – он слушает других. Пока еще слушает! Он может измениться!
Кумма, не отвечая и больше не обращая внимания, выбрался на высокое место, уселся на обломок валуна. Саами тут же окружили его, не сводя глаз. Они все что-то знали. Видели что-то, чего только он – шаман, ведун! – хоть лопни, не замечал.
– Эй, люди! – громко спросил Кумма. – Что мне сделать со словенским воеводой?
Саами будто ждали вопроса. Быстро пошептались, затем вперед вышел один из старейшин и сказал:
– Пока не было словен, мы с карелами жили по разные стороны реки. Не друзья – но и не враги. Они нас не любят, хотят себе наши земли – что ж, пусть и дальше хотят. Но вот пришли словене, стали ворочать камни и рубить лес. Карелы вообразили себя сильными и нас решили прогнать. Прогони словен, Суур Кумма! Пусть они уйдут. Тогда и карелы от нас отстанут, и все станет как прежде…
На лице Куммы вдруг появилась хитрая улыбочка.
– Хорошо придумано! В смысле – это я сейчас придумал кое-что веселое. А вы – сворачивайте вежи и перенесите стойбище…
Кумма, прищурившись, окинул взглядом окрестности.
– … вон туда, на горку. Ночью будет шум – но вы не бойтесь.
* * *
Под утро темнота, окутавшая Кукушкин остров, наполнилась глухим рокотом. Вначале было похоже на очень далекий, едва слышный гром. Однако шло время, а шум постепенно нарастал. Он длился, становясь громче и страшнее. Проснувшиеся карелы, с опаской прислушиваясь к далекому грохоту, понемногу осознавали: эта беда мимо не пройдет. Хуже, она направляется прямо к ним!
– Вода! Вода идет!
По-летнему тихая Узерва бурлила, ее воды неслись много быстрее, чем обычно, много быстрее обычного, волоча вырванные кусты и деревья. Расщепленные, поломанные стволы выскакивали из пены и вновь пропадали, словно воздетые руки тонущих. Вода прибывала с каждым мгновением, заливая берега. Яростный поток бурлил, снося мостки, унося лодки, баньки, заборы, грохотал камнями. Люди выскакивали в исподнем, бежали на высокие места, бросая дома и добро: ноги бы унести!
Мутный вал пронесся через Кукушкин остров, разорив и испакостив все, до чего дотянулся. Когда над лесом забрезжил сероватый рассвет, Узерва понемногу вернулась в берега. Пасмурное утро явило карелам безрадостное зрелище. Низкие берега были закиданы грязью, плавником, измочаленными деревьями; все, что не приколочено – унесено неизвестно куда. До изб паводок не добрался, подтопило только стоявшие на дальнем мысу.
А потом из-за рощи прибежали мальчишки и принесли новость.
Летучий камень исчез!
Узкое, порожистое место, где в воздухе над скалой парил колдовской валун, поток распахал особенно свирепо. Неудивительно, что огромный сейд сбросило с неустойчивого основания. Удивительно другое – куда он подевался?!
Кинулись вниз по течению, искать святыню. А когда нашли – вместо того, чтобы обрадоваться, испугались еще сильнее. Сейд неведомой силой вознесся на отвесную скалу на саамской стороне и теперь волшебным образом утвердился на круче, где и кошка не удержалась бы. Сосна на вершине уцелела и теперь лихо торчала в сторону, словно перо на шапке.
– Это все лопари! Колдуны проклятые! – крикнул кто-то. – Украли наш сейд…
Крик никто не поддержал. Карелы в священном ужасе глядели на чудо, совершенное Летучим камнем. Всякому было ясно, что лопарям, соберись они хоть всем племенем, камень на такую кручу не то, что не затащить, а и с места не сдвинуть.
– Батюшка-сейд, на кого ж ты нас покинул?! – всхлипнула старушка в толпе.
Женщины дружно подхватили ее плач, с робостью и надеждой глядя на сейд. Может, смилостивится, слезет с кручи? Но сейд был неумолим. Даже сосной не шевельнул.
– Наказал нас Летучий камень, – шептались в толпе. – Отвернулся, к лопарям ушел… Все из-за того, что словенский воевода того шамана побил…
Строящейся крепости ночной потоп совершенно не коснулся, – она стояла на высоком скалистом берегу. Вот лодью унес и выкинул много ниже по течению. Теперь ее предстояло чинить. Одно это могло взбесить Нежату, а тут еще новая напасть – работать на стройку из деревни никто не явился.
– Эка важность – вода пришла! – бранился он с Кевитом, который единственный прибежал успокаивать воеводу. – Как пришла, так и ушла! Никто ж не пострадал! И кстати, где эта ваша красная девка? Березка-плотвичка? Я ее вчера ждал.
