– Мара – это божество смерти и тьмы, – лениво отозвалась Светлана, плотнее натягивая на плечи широкий шарф. – Здесь ее быть не может, она заведует зимой. Кстати, муж ее – Чернобог, он же Кощей. – Писательница печально посмотрела на догоравшую куклу. – Хотя, может, именно ее чучело и жгут. Чтобы неповадно было к людям соваться.
– А она может? – испуганно пискнула Анжи.
– Знаешь анекдот про слона? – Светлана впервые внимательно посмотрела на нее. – В зоопарке служителя спросили: а правда ли, что слон может съесть шесть ведер еды. На что служитель ответил: «Может-то он может. Да кто же ему даст!» Так и здесь – кто ей даст? А вообще, все это ерунда. Ты-то что здесь делаешь? Глеб говорил, что вы все вместе пойдете искать цветок папоротника.
– Что искать?! – ахнула Анжи. – Запретите ему это делать, – кинулась она к писательнице. – Его ни в коем случае нельзя находить. Будет беда!
– Никакой беды не будет. – Светлана демонстративно зевнула. – Такого цветка не существует. И вообще, ты забываешь, в каком веке мы живем. В век Интернета и сотовой связи не место цветкам папоротника и Марам.
– Он есть! Есть! И если старый барин его получит, то все, все погибнет!
– Прямо Апокалипсис какой-то, – поморщилась Светлана. – Вы смотрите слишком много глупых американских фильмов.
– А вы не видите того, что у вас под носом! – раздраженно топнула Анжи и побежала прочь.
Стоило отвернуться от костра, как ее со всех сторон обступили сумерки. После яркого света глаза не сразу привыкли к темноте. Анжи показалось, что ночь наступила слишком уж неожиданно – только что был вечер, по верхушкам деревьев гуляли солнечные блики, и вот уже ночь.
А ночь – это плохо. Если уже ночь, то она может и опоздать.
Небольшой костер был хорошо виден. И какие же они были дураки, что забирались так далеко, думая, что их никто не найдет. Хоть бы в ложбинку спустились, а то ведь как на ладони сидят.
– Анка, ты выздоровела? – обрадовался Воробей. – А я заходил…
– Где Глеб? – Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Глеба у костра нет.
Воробей сник и снова улегся на землю.
– Где Глеб? – метнулась она к Серому. – Вы понимаете, что его нельзя отпускать!
– Ничего он не найдет, – отмахнулся от Анжи, как от комара, Лентяй. – Даже до леса не доберется. Отсидится в овраге и прибежит обратно с листом лопуха. Что ты, Глеба не знаешь?
– А если найдет? Ты представляешь, что тогда начнется?
Несмотря на все страдания Анжи, мальчишки продолжали лежать.
– Эх, вы! – махнула она рукой и побежала к лесу.
Анжи и сама не могла понять, почему ее так волнует судьба старого барина и откуда у нее вдруг появилась эта убежденность, что разрыв-траву найти можно. Впрочем, целеустремленность ее стала стремительно улетучиваться, как только она приблизилась к лесу. Здесь уже стояла непроглядная ночь.
Анжи попятилась. Вот в такие моменты и начинаешь верить во всяких леших и кикимор. Это стоя около костра легко рассуждать, что правда, а что вымысел. А около темного леса, да еще в Купальскую ночь…
Глеб-то где?
– Найти большой папоротник, очертить вокруг себя круг, зачураться от нечистой силы, – бормотала Анжи, переминаясь с ноги на ногу. – Так ведь это все в двенадцать! Зачем раньше времени соваться? – оправдывала она свою нерешительность. – Тут весь лес обежишь, никого не найдешь, – она поежилась, обхватив себя за локти. – Глеб не дурак – заранее в лес соваться. А сейчас и десяти нет.
Земля под ногами дрогнула.
– Они там что, бомбы взрывают? – покосилась она в сторону поселка.
Издалека донесся гул, порыв ветра пригнул траву, зашелестели кусты.
– Вот в двенадцать и приду, – решила Анжи, поворачиваясь к лесу спиной.
Над полями пропела знакомая мелодия радио «Маяк», позывные дробью забились в воздухе.
– Я же говорила – десять.
Сигналы точного времени острыми молоточками врезались в висок.
Один, два, три, четыре, пять…
Чем дольше били часы, тем яснее становилось – не десять. И не одиннадцать. Самую настоящую полночь отбивают невидимые куранты!
Лес заволновался, застонал. Анжи попятилась, споткнулась и больно села задом на кочку. Лес тяжело выдохнул, заставив Анжи зажмуриться.
Открыв глаза, она поняла, что все вокруг ожило. Скрипели, жаловались на жизнь деревья, перешептывались кусты, подхихикивали травы.
Гром упал сверху, сотряс землю, вернулся обратно звучным эхом. Земля покачнулась, накренилась и выбросила из леса быстрый огонь.
«Пожар!» – была первая мысль.
Но огонь мчался вперед, не оставляя за собой следов.
«Фонарик?» – На секунду в ее душе поселилось спокойствие, пока огонек не подлетел ближе и не стало ясно, что это не уголек из костра, не фонарь и даже не свечка, а искрящаяся и переливающаяся шаровая молния. Анжи сразу же стало нечем дышать. Она попробовала пошевелиться, но земля словно не отпускала ее.
– Стой! – Из леса огромными прыжками бежал человек, он все пытался нагнать огонь, но веселая молния в последний момент уворачивалась из-под его рук.
– Не трогай, не трогай! – замахала ладошкой Анжи: в бегущем человеке она узнала Глеба.
– Загоняй! – В азарте погони Глеб ничего не видел и не слышал.
Опять вздохнул лес, и в панике Анжи показалось, что из-за деревьев выглядывают крючковатые существа, что из-за каждого листа за ними следят.
– О-хо-хо, – вздохнули за ее спиной. – Тяжко мне, тяжко!
И в ту же секунду огонь подкатился к Анжиным ногам. Вблизи это уже не было похоже на молнию. Это был небольшой яркий цветок, вроде одуванчика, желтый, с искрящимися лепестками.
Анжи взбрыкнула, пытаясь отползти от этого чудовища подальше. Глеб рыбкой бросился на беглеца.
– Есть! – торжественно проорал он прямо Анжи в лицо, покопался где-то под своим животом и выдернул руку вперед.
По округе прокатился звон. Цветок на мгновение ослепительно вспыхнул, отчего Глеба словно приподняло над землей.
– Круг! Нужен круг! – От испуга в голове Анжи ничего не осталось, кроме этой мысли.
Она схватила первую попавшуюся палку, ткнула ее в землю, проводя перед собой линию.
– Огонь, вода – не тронь меня! – жарко зашептала она какую-то совершенно неуместную присказку. – Огонь, вода – не тронь меня! Чур меня! Чур, чур!
– Ох, – донеслось из темноты.
– Привет, дедуля! – захохотал Глеб. – Травкой не балуешься?
Стараясь не поднимать голову, Анжи все вела и вела свою бесконечную линию.
Старый барин, в длиннополом пиджаке, весь заросший волосами, стоял перед ее линией, и из глаз его сочилась темнота.
