На фоне приходящего в запустение, обезлюдевающего, умирающего без тепла и света города, сновали шикарные, неведомыми путями завезенные лимузины, развозя избранных и народных избранников. Героев, сумевших обмануть, урвать, кинуть. Кидали знакомых и незнакомых, друзей и родных. Чем больнее — тем круче. Это входило в новые понятия чести, гордости и славы. Одним словом, в понятия.
По тротуарам, прижимаясь к стенам зданий, увертываясь от летящих из-под колес ошметков грязи сновали не успевшие вскочить в белый мерседес счастья люди. Я не принадлежал ни к одним, ни к другим. Болтался где-то посередине со своей древней, но чистой и надежной волжанкой, крепкой старой мебелью, прошедшими испытание временем книгами. С устаревшими, никому ненужными представлениями о жизни. Верный… пока еще… памяти погибших друзей, повергнутых в прах знамен, рухнувших символов великой империи… Тошно.
Все чаще приходила в голову мысль бросить все к чертовой матери. Удрать подальше от этих осколков прежней жизни. Забыть в тяжелом, изнурительном труде прошлое. Попытаться начать все с нуля, с начала, с чистого листа.
Встречаясь со своими старыми друзьями, с новыми приятелями Димыча, сделал вывод о необходимости и возможности эмигрировать, слинять за бугор по новой терминологии. Люди взахлеб рассказывали о чудесной, открывающей перед всеми небывалые перспективы стране за океаном. Раньше, на службе, эта страна носила вполне определенное название — Наиболее вероятный противник, но другие времена — новые приоритеты.
В той, прошлой жизни я оказался безмерно далек от людей, выезжающих за границу. Принимал как должное, невозможность, абсурдность, пусть даже кратковременного пересечения родных рубежей. Тепереь пределы расстаяли и открывшиеся дали манили зыбкими, туманными образами.
Наступил день и, дозрев, я откровенно переговорил с Димычем.
— Правильно, братан! — Хлопнул друг ладонью по плечу. — Сам давно решил, покручусь тут сколько смогу, а потом тоже рвану когти. Даже не для себя — ради детей. Ну, что им сидеть в этой жопе. Не глисты же. — Белозубо ощерился дружбан новенькой металлокерамикой зубов, несказанно довольный удачным каламбуром. Потом добавил серьезно, — Это дело нужно обмозговать. Найти концы. Людей.
* * *
Мы вновь вернулись к разговору об эмиграции через несколько дней. Братан Димыч времени даром не терял.
— Нашел. То что нам надо. Надежный человек. Недешевый, но работает практически без сбоев. Занимается исключительно эмиграцией. Уже сотни людишек за бугор с его помощью свалили. Да ты его возможно и знаешь, встречались у меня пару раз и назвал ничего мне неговорящую фамилию, незнакомое имя.
— Ладушки, увидишь — вспомнишь. Вот телефон. Звони, договаривайся о встрече.
Контора нужного человечка находилась в грязноватом и довольно непрезентабельном помещении бывшего красного уголка, занимавшем угловую квартиру первого этажа старенькой хрущобы. Окно кабинета пересекали стальные пруты добротно сваренной решетки. Канцелярский стол распологался несколько непривычно, не против окна, а возле глухой стены, так, чтобы восседающий за ним человек не был доступен любопытному глазу. Вместо шкафов вдоль стен выстроились серые стальные сейфы.
— Присаживайтесь, дорогой, в ногах правды как не имелось при социализме, так и при капитализме не наблюдается. — Произнес привставая из-за стола невысокий полненький человек с улыбчатым, кругленьким лицом.
— За границу собрались? Одобряю, одобряю. Разве здесь жизнь? Суета сует и всяческая суета. Излагайте суть дела.
Не теряя времени толстячок приготовился слушать, одновременно прихватив толстыми пальчиками с коротко подстриженными ногтями из стоящего на столе кулька пригоршню каленых семечек. Человечек как автомат отправлял в рот одну за другой черные капельки и с пулеметной скростью отстреливал влажную, серо-черную шелуху в лежащую перед ним на столе книгу в кожанном переплете.
Мой рассказ не занял много времени. Говорить вообщем-то было не о чем.
— Так. Не густо. Сразу нескромный вопрос. Деньги у вас есть? Работаем мы с лучшими американскими адвокатами. Русского, ха-ха-ха, естественно, происхождения. Практически без осечек. Но стоит все дорого. Свобода вообще дело денежное, не для бедняков.
В ответ я гордо назвал ему приблизительную сумму на которую мог рассчитывать.
— Не густо, совсем не густо. А еще авиабилеты, деньги на первое время. На бизнес. На дом. В крайнем случае, на квартиру… Постараюсь, в общем виде, описать несколько возможных вариантов эмиграции. Проще всего было бы стать вам евреем, ну на худой конец — еврейским мужем. Но с вашей фамилией, отчеством, извините, национальностью далеко сейчас не уедешь. Сейчас — евреи в цене. Другие времена. Вот раньше, при социализме, что да, то да, ваше происхождение котировалось. Коренная национальность! Я помню, год потратил на эту мутотень. — Он сгреб ладошкой прилипшую к губам шелуху.
— Вот вам жизненный пример. Одному другу, очччень хорошему человеку, приспичило детей отдавать в школу. А фамилия… — Он схватился за виски. — Ну, предположим — Шустерман. Теперь — это таки да. А тогда… Детям идти в школу, потом поступать в институт, а не дай Бог попасть в Армию… Ужас! Он ко мне… Помоги!
— Что мы делаем? Человек разводится с женой. Формально, естественно. Жена выходит замуж, не покидая семейного очага, за простого местного человека с хорошей фамилией… предположим Аверченко. И принимает от него этот скромный дар в качестве свадебного подарка. Потому как более никакими материальными ценностями данный индивидуум не обладает. Добавим, что жена получает желаемое в обмен на очень хорошее вознаграждение.
— Дети, ради которых и затеян весь сыр-бор, берут новую фамилию мамочки, все дружно обменивают дипломы, свидетельства и прочие бумажки. Все, первый этап закончен.
— Старая жена разводится с новым мужем, оставляя как сувенир о коротком периоде супружеской жизни новую фамилию. Закончен второй этап. Дама вновь выходит замуж за старого мужа, принося в дар супругу новую фамилию. Новый-старый муж принимает с благодарностью фамилию старой-новой жены и переоформляет все документы. Дело сделано! Красиво?! Изящно?! — Он сентиментально вздохнул. — Одно из моих самых первых дел…. Приятно вспомнить.
— Так они пожили, пожили и им таки опять не понравилось. Потянуло на юг. На землю предков… Зов крови, знаете ли… Муж отрастил себе бороду, дети пейсики. Все хорошо, но… фамилия… Кто-же едет на землю предков с такой, простите, экстравагантной фамилией? Мы проводим опять работу. Поднимаем архивы, опрашиваем свидетелей. Запрашиваем копии дел из ЗАГсов, роддомов… Семья вновь получает старую добротную фамилию и счастливо покидает пределы нашей, тогда еще социалистической Родины. Все счастливы.
— Но там тоже есть Армия! Так она еще оказывается и воюет! Подходит срок службы отпрысков и семья понимает все недостатки южного климата. Звонят, кому? Правильно, опять мне! Мы оформляем им эмиграцию в Америку. При пересечении границы фамилия семья делает обрезание… ха-ха не пугайтесь, все той-же многострадальной фамилии. Теперь они — Шустеры. Очень по американски. Скромненько и со вкусом. Весьма порядочная семья, хорошо устроились там за океаном, процветают… Мой бизнес, можно сказать, на них приобретал первоначальный производственный опыт.
