Книга Искупление, страница 17. Автор книги Леонид Левин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Искупление»

Cтраница 17

Юльке повезет. Он выживет и, возвращаясь в очередной раз из госпиталя на фронт, веселый и неунывающий пусть и с покалеченной осколками рукой, встретит молодого военврача Женьку, влюбится и женится в течение одного дня, умыкнет её с эшелона и притащит в свою часть. Они пройдут всю войну рядом и вместе вернутся домой. Юля не займет высоких медицинских постов, но к его кабинету в районной поликлинике будут до глубокой ночи стоять очереди верящих только в него одного больных, не желающих записываться на прием ни к какому другому врачу.

Юля проживет красивую и веселую жизнь исцеляя чужие недуги, а на самом исходе, искренне поверив в Перестройку, вместе с большинством народа останется ждать обещанной конвертируемой валюты и светлого будущего, да так и недождавшись, поняв как подло его обманули, умрет от разрыва сердца в чужом безликом кабинете мелкого бюрократа, потеряв работу, веру, заработанные тяжелым трудом деньги. Это всё случится потом, еще не скоро, через много лет после Победы. А в то лето Юлька первым ушел на войну.

Через пару недель после друга вызвали в военкомат и Владика, но вместо желанной авиации направили учиться на артиллериста в Сумское артучилище. Несостоявшийся пилот попробывал шуметь, доказывать, что совершенно нерационально отправлять практически готового летчика в артучилище, но ничего не помогло. Собрав в мешок нехитрый скарб и харчи на дорогу, будущий артиллерист наскоро попрощался с родителями и отправился к месту назначения. Некогда слезы лить да сопли распускать, всего-то делов — пару месяцев и враг будет разгромлен и побежден.

Откуда мог знать Владик, что летчиков уже через месяц боев оказалось гараздо больше чем самолетов, что сотни устаревших бипланов, новеньких скоростных истребителей, тяжелых бомбандировщиков, грозных штурмовиков, стремительных пикировщиков оказались сожженными на местах стоянок в первые же минуты войны. Не догадались рассредоточить самолеты, запрятать их в капониры уцелевшие после сталинских репрессий лейтенанты, оказавшиеся неожиданно для себя на генеральских и полковничьих должностях. Свято помнили и безоглядно верили приказу Сталина Не поддаваться на провокации!. Боялись своего НКВД больше немцев.

Только военно-морское начальство рискнуло нарушить волю Вождя, и привело флот в повышенное состояние боеготовности, а армейцы… Горели кострами на открытых стоянках, расставленные по ранжиру, самолеты, полыхали невыведенные из ангаров танки, приграничные склады и хранилища. Снова, как в четырнадцатом году армия оказалась без вооружений, запасов, без выбитых чистками командных кадров. Владик, как и тысячи других парней ничего этого не знал и пребывал в наивной уверенности скорого ответного, мощного удара.

Сумское артучилище встретило молодежь опустевшими плацами по которым ветер гонял обрывки газет и некие совершенно гражданские тряпки. Из укрепленных на столбах рупоров громкоговорителей неслись военные бодрые марши. Новоиспеченные курсанты проходили сквозь зев распахнутых настежь зеленых металлических ворот украшенных красными жестяными звездами. Казарменные корпуса оказались безлюдны, ровно как пусты были стоянки тягачей, орудийные парки и конюшни. Училище, сформировав курсантский полк ушло на фронт, освободив место для нового набора. Немногие оставшиеся преподаватели и старшины свехсрочники приняли пополнение, разбили на учебные взводы и батареи, назначили старших.

На следующий день пара фыркающих грузовичков доставила полученное прямо со швейной фабрики защитное обмундирование, пилотки, брезентовые ремни и тяжелые солдатсткие ботинки с обмотками — вместо сапог. День прошел в суматохе получения и подгонки формы, подшивки подворотничков, освоения искусства навертывания портянок и заправки постелей. После обеда подоспели бригады парикмахеров и остригли мальчишеские головы под солдатский ноль. К вечеру те же гражданские грузовички вернулись с грузом старых мосинских винтовок времен Первой Мировой. Их собирали по складам железнодорожной охраны, по осавиахимовским стрелковым секциям, военным кафедрам вузов и техникумов. Подвезли и патроны, аж по три обоймы на ствол.

Утро следующего дня началось с подъема по тревоге и кросса. Владик, спокойно переплывавший Днепр, привыкший в аэроклубе к кроссам и ранним подъемам не сплоховал, но многие еле-еле дотянулись до места сбора, мокрые от пота, сбив ноги неумело навернутыми портянками в кровавые волдыри. Командиры на эти страдания особого внимания не обращали по принципу захочешь жить — научишься. После завтрака начались строевые занятия, стрелковая подготовка, изучение уставов и наставлений. К отбою все свалились на койки без задних ног, смертельно уставшие и измученные.

Новый день не внес разнообразия в курсантскую жизнь. За ним галопом промчался третий, четвертый… Через неделю в училище привезли старенькие защитного цвета трёхдюймовки, с иссеченными осколками стальными щитами, такие же древние зарядные ящики под конную тягу, снаряды, прицелы, буссоли и другое артиллерийское хозяйство, неведомо как сохранившееся после гражданской войны на каких-то тыловых, Богом забытых складах. В добавок к строевой и стрелковой прибавилась артиллерийская подготовка. Ждала курсантов еще и конная, но что-то засбоилось и лошадей для училища пока не набрали.

В конце превой недели училище выстроили на плацу для принятия воинской Присяги. Прошел с обнаженными саблями и застыл знаменный расчет из кадровых офицеров училища. Освобожденное от тесного брезентового чехла забилось на ветру тяжелое алое полотнище, окаймленное тусклой золотой бахромой. Я, сын трудового народа, вступая в ряды Красной Армии торжественно клянусь… разносилось над плацем и напряженные молодые голоса повторяли Клянусь!. Командиры батарей вызывали курсантов по-одному и подпись за подписью заполняли листы бумаги в красных, с гербами папках, занося в невидимые списки одного за другим солдат сорок первого года призыва. Захлопнулась последняя страница, поставлена последняя подпись и духовой оркестр местной фабрики, привлеченный взамен ушедшего на фронт училищного, заиграл новую, только разученную со слуха, из передачи московского радио песню-марш Священная война. Совсем как в былые времена скорой походкой пробежали наскоро обученные линейные и застыли с приставленными к ноге винтовками с примкнутыми штыками.

— Училище!… Равняйсь! Смирно! К торжественному маршу, расстояние одного линейного, побатарейно…

Ударили в асфальт плаца подошвы казенных башмаков. Поморщился начальник училища. Эх, не так стройно как хотелось бы, не так четко, неслаженно… То ли бывало когда печатали шаг хромовыми сапогами прошлые поколения курсантов… Первый раз парад будущих командиров-артиллеристов проходил перед ним в простых солдатских бутсах, обмотках, обычном, плохо подогнанном солдатском, а не щегольском курсантском обмундировании. Шли перед ним стриженные, наскоро обученный строю, первым основам солдатской премудрости пареньки… Война…

Обычно после присяги курсантам полагался день отдыха, праздничный обед с незамысловатыми армейскими деликатесами вместо перловки и макарон, но в ту присягу сразу после парада продолжились обычные занятия, только строевая подготовка вновь оказалась урезана за счет дополнительных тренировок на орудийной матчасти.

Кременчугские ребята-аэроклубовцы заметно выделялись из общей массы вчерашних школьников, сказывалась военизированная подготовка, да и возрастом они постарше других, как никак, а окончили в то лето элетротехнический техникум, готовились поступать в институты, летные училища. Командиры заметили парней, посовещались с начальником училища и разбрасали ребят по подразделениям, назначив отделенными командирами и помкомвзводами. Владик с гордостью привинтил на черные петлицы под скрещенные пушечки два маленьких рубиновых треугольничка младшего сержанта.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация