Книга Искупление, страница 18. Автор книги Леонид Левин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Искупление»

Cтраница 18

Дни пролетали за днями. Из-за отсутсвие конского состава курсанты на собственных плечах, словно бурлаки вытаскивали из парка на ближний пустырь пушки, копали для них укрытия, окопы, блиндажи. Учились разворачивать к бою, наводить, заряжать, сворачивать батареи и взводы из боевого положения в походное. Преподаватели гнали учебную программу, сжимали, сокращали теорию, давали побольше практики, тренировок. В один разпрекрасный день, когда курсанты потели на практических занятиях вновь ожила пустовавшая конюшня. В стойлах появились золотистые, тяжелые, здоровенные как на подбор артиллерийские битюги. С ними прибыли набранные из конюхов и пастухов ездовые. К нарядам по кухне, к караулам и дежурствам по батарее добавились наряды по конюшне, чистка лошадей, выводка, езда, манеж, а затем и основы джигитировки, но таскать тяжеленные орудия вручную слава Богу прекратили.

Порой Владику казалось, что он служит в армии всю сознательную жизнь, а Днепр, техникум, ОСАВИАХИМ, самолеты существовали в совсем другой реальности, в далеком детском счастливом сне…

После присяги пробежали плотно забитые учебой и тренировками недели. Война приближалась и сводки Совинформбюро становились всё более туманными и тревожными. Если раньше на политбеседах политруки бодро объясняли временные успехи немцев неожиданностью нападения и предсказывали не сегодня так завтра начало решительного генерального контрнаступления Красной Армии, то теперь больше акцентировали внимание курсантов на стойкости, нерушимости обороны, на отличном владении оружием. Всё чаще проносились над казармой училища эскадрильи немецких самолетов. Если вначале воздушные тревоги случались только по ночам, да и то не каждый день, то теперь немцы летали уже и днем. Целые эскадрильи бомбардировщиков, окруженные юркими истребителями, с зудящим, надрывным звуком проходили в сторону Харькова и возвращались в таком же строгом порядке обратно.

Аэроклубовцы тщетно всматривались в небо ища родимые краснозвездные истребки, верткие Ишачки, Чайки, стремительные ЯКи и МИГи. Не было их… Напрасно на глазок старались ребята определить немецкие потери, рассмотреть пробоины в фюзеляжах, дыры в крыльях, прорехи в построении эскадрилий… Оставалось только бессильно сжимать кулаки, да грозить немцам снизу, словно дулю крутить в кармане.

Иногда защищающая Суммы зенитная артиллерия ставила на пути самолетов врага жиденькую завесу заградительного огня и небо на пути стальных птиц вспухало белыми пушистыми клубками разрывов. Большей частью снаряды рвались выше строя машин и многие курсанты зло ругали зенитчиков мазилами, неправильно определившими высоту полета. Из рассказов повоевавших в Испании и над Халкин-Голом инструкторов аэроклуба Владик один из немногих знал — это не перелеты, а взрывы самоликвидаторов пролетевших мимо цели снарядов. Дело дошло до того, что сам комбат решил объяснить удрученным парням, что попасть в летящий с огромной скоростью и на большой высоте самолет очень сложно, вероятность довольно маленькая и для действенного отражения воздушных налетов требуется высокая плотность артиллерийского огня, которую несколько разрозненных орудий, разбросанных по окраинам Сумм, создать не могли. Зенитчики стреляли скорее для поднятия духа населения, словно напоминая врагам Мы есть, мы живы. Раньше или позже, но отомстим.

В одну из ночей курсантские батареи подняли по тревоге. Полусонные, неотдохнувшие мальчишки механически вскакивали, натягивали под крики старшин и отделенных пропотевшие галифе и гимнастерки, наматывали портянки и обмотки, совали ноги в бутсы и выскакивали в оружейную комнату за винтовками. В отличие от предыдущих тревог каждому выдали полный комплект патронов и по две старые бутылочные гранаты. Старшины раздавали сухой паек, заставляли наполнять фляги водой, забирать с собой вещмешки и шинельные скатки. Приготовления явно отличались от обычных сборов перед учебным выходом в поле или ненавистным ночным кроссом по пересеченной местности. Опасения оправдались — тревога оказалась боевой. Училище вновь посылало на фронт питомцев, но уже не полк, как в первый раз, а только дивизион, все четыре батареи… последние…

В предрассветной воглой дымке натянутой с Ворсклы битюги тащили орудийные упряжки, зарядные ящики, снарядные фуры, номера расчетов шагали за орудиями в пешем строю. Вместо коротких, приемистых артиллерийских карабинов за плечами колыхались длинные, неуклюжие пехотные трехлинейки со штыками. Перед головными орудиями батарей шли комбаты и только командир училища ехал верхом. Марш предстоял долгий, напряженный. Конского состава не хватало и его приходилось беречь. За походными колоннами батарей понурые крестьянские лошади, мобилизованные в срочном порядке вместе с возчиками в близлежащих селах, понуро тянули на обычных телегах нехитрый училищный скарб, катушки телефонного провода, патронные и гранатные ящики, все не вместившееся в орудийные передки и зарядные ящики. Замыкали построение несколько зеленых полевых кухонь.

Училище втянулось в марш и пошло, пошло, попирая подошвами и ободами колес суммскую землю, не зная еще, что под Киевом немцы замкнули кольцо окружения и курсантами близлежащих училищ командование фронта пыталось затыкнуть многокилометровые дыры вокруг Харькова. Шагавшие в строю не думали, не догадывалоиь, что только немногие из уходящих в рассветную мутную даль стриженных под нулевку парней через долгие годы вернутся на берега тихой родной Ворсклы..

Окончательно рассвело, туман ушел и растянувшаяся колонна училища двигалась под открытым синим небом среди неубранных пшеничных полей и перелесков. На открытых местах людей охватывало волнение, все крутили головами, всматривались в синюю даль неба, прислушивались к ненадежной тишине, способной разорваться смертоносным гулом моторов. Тревожная боязнь словно невидимыми волнами передавалась от людей животным, битюги убыстряли шаг, колонна подтягивалась, сжималась. Напряжение спадало только под кронами очередной опушки леса, скорость движения вновь несколько замедлялась, лошади фыркали, обмахивались подрезанными хвостами, курсанты начинали кунять головами, веки сами собой смеживались и люди брели словно сомнамбулы, распаренные зноем бабьего лета, потные под дерущими шею скатками шинелей, натирающими тело брезентовыми ремнями винтовок, подсумков с патронами, гранатных сумок. То один то другой доставал флягу и, жадно прильнув к прохладному алюминиевому горлышку обтянутой защитным сукном баклажки, вбирал в пересохший рот живительную влагу. Облегчение было кратковременным, вода выходила новым потом, он стекал по лопаткам, спине, пояснице, влажно чмокал в бутсах скомкаными, пропрелыми портянками.

Изредка, на взмыленных конях, проносились офицеры связи и подгоняли, торопили командира дивизиона, от имени командования фронта требовали, приказывали ускорить движение. Полковник устало расписывался на очередном пакете, передавал по батареям приказ подтянуться, повысить темп. Ненадолго это действовало и одинокая колонна убыстряла свой нескончаемый марш. Очередной посыльный убеждался в выпонении приказа и исчезал в мареве дня.

Стояли вдоль дороги поля пшеницы давно перестоявшей все сроки жатвы, но не тарахтели ушедшие на войну вместе с трактористами и комбайнерами трактора, не тянулись за жатками валки сена. Зерно медленно осыпалось на сухую землю из колышимых ветром стеблей на радость и прокорм бесчисленно расплодившихся в ту осень хомяков, сусликов и полевок, еще не знающих, что на следующий год и для них настанет мор и бескормица.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация