Глава 38
Всем сестрам по серьгам
– Лёшик, – спросила, зевая, Мотя, – я знаю, что ты Лев и жутко умный чувак, но ёшь твою клёшь, как ты догадался про Элеонору Борисовну?
Они из аэропорта, как и предписывал им договор, не заезжая домой, сразу приехали в адвокатскую контору в Петровский переулок. Нотариус словно не был уверен, что их странная группа вернётся, захлопал от переполнения чувств в ладоши. Сказав уставшим путешественникам, что ему нужно соблюсти все формальности, он посадил их в уже знакомый ребятам кабинет.
– Если бы дед давал имена своим делам, то это можно было бы назвать «Окаянный дом». Вот вы знаете, ребята, откуда появилось слово «окаянный»? – спросила Зинка, не дав ответить Алексею на Мотин вопрос.
В кабинете было два дивана, которые джентльмены уступили девушкам, поэтому Алексей уже по привычке лёг на составленные стулья, а Эндрю, наплевав на приличия, устроился на полу, подложив под голову рюкзак. Шёл уже второй час томительного ожидания.
– Нет, расскажи, – воодушевилась Мотя и даже привстала, чтоб ненароком не пропустить ни слова. Ей очень нравилось, как Зинка рассказывала, она делала это необычно и очень красиво. Мотя завидовала ей хорошей белой завистью и где-то в глубине души мечтала знать столько же.
– Ну, это не совсем точно, – немного сбавила её настрой Зинка, – но есть такая гипотеза. Слово «окаянный» пошло от имени Каина, первого убийцы на земле. Каин убил Авеля, брата своего, и потом всю жизнь жил с этим. Предание говорит о том, что грех братоубийства отразился не только на душе Каина, но и на его внешности. Черты лица его исказились, а проклятие, наложенное на него, мог видеть каждый человек или зверь. Так появилось понятие «каинова печать» и страшное слово «окаянный».
– А ведь если сейчас взглянуть назад, – продолжил Алексей, – я видел эту каинову печать. Меня постоянно вводило в диссонанс то, что Константин, красивый, по сути, мужчина, у него шикарные волосы, глаза, да и вообще все черты лица, как сказала бы моя мама, интеллигентные, но общее впечатление он почему-то производил отрицательное, после рукопожатия с ним хотелось помыться, ну, или как минимум помыть руки.
– Мне кажется, Виктор всё время интуитивно чувствовал это, – сказала Мотя, – просто не мог в это поверить.
– Может быть, – согласился с ней Алексей, – а про то, как я догадался, то тут всё просто – элементарная логика. Когда Эмма мне рассказала про сапоги и маму-уголовницу, забыв упомянуть, что маман в доме, мне сразу пришла мысль о том, что активность сейчас не просто так, и я стал в доме искать женщину, подходящую под мать Константина и Эммы. Мне вспомнились и странные фотографии на тумбочке Элеоноры Борисовны, которые она быстро перевернула, как только я заинтересовался ими. Ведь она боялась, что я узнаю кого-то из них на фото. И то, как вечером Мотя, перечисляя, что её поразило за сегодняшний день, между постоянными стенаниями о кольце и пальце, обмолвилась, что все шторы в доме – тяжёлые плотные портьеры и Константин с Эммой одинаково поджимают губы, когда злятся. Шторы мне не помогли, а вот второй факт прям лёг на благодатную почву и подвёл итог.
– Ну а сапоги, как ты понял, что Родька узнал сапоги? – спросил Эндрю. – Следователь ломал голову и не смог понять, а ты догадался.
– Ну, это случайность, хотя считается, что случай – это псевдоним бога и, возможно, он хотел, чтоб мы раскрутили это дело. За два часа до того, как Зина привезла мне записки следователя, я разговаривал с Луизой и попросил её рассказать про Родьку. Мне казалось, что хотя его нет, он всё равно незримо всегда присутствовал в поведении и мыслях этой семьи, а мы про него практически ничего не знали. Вот она и поведала мне о том, как сильно любил он свою жену, и о страшно красивых и дорогих сапогах, которые он приобрёл ей за два дня до смерти. Вы все этого, конечно, не помните, но это сейчас единственные сапоги в городе – это невозможно. А тогда такое было повсеместно, кто-то съездил в Китай, привёз оттуда сапоги, обменяв их на что-то. Да-да, тогда даже купить поначалу было невозможно, только обменять. Так вот, такое богатство сдавалось в комиссионку, и счастливый обладатель нужного размера и свободных денег покупал эту красоту. И вот их уже не спутаешь ни с какими другими, они твоя визитная карточка. А это были именно такие сапоги фиолетового цвета, на сплошной чёрной подошве с рисунком. Ну а дальше, как Савелий Сергеевич учил, – засмеялся Алексей, – искал похожее и разное, несостыковки и совпадения. А вообще, знаешь, я очень благодарен твоему деду, – Алексей сел на стулья и повернулся к Зинке, – он вернул меня к жизни, более того, он вселил в меня уверенность, что я на что-то способен. Знаешь, не так, как Алексей Кропоткин, внук великого деда, сын актрисы и вообще наследник голубой крови, а просто я, как личность, Лёшик, которого все кинули, не утонул, не сгинул, а открыл в себе способность к логическому мышлению. Это больше, чем все деньги мира.
Алексей так воодушевлённо рассказывал, что все поднялись со своих лежачих мест и закивали головами в знак согласия.
– Я тоже очень благодарна деду, – Мотя была человек сентиментальный, поэтому на её глазах выступили слезы. – Я с детства знала, что я не такая, как все, не такая, как моя семья. Мне казалось всегда, что я как принцесса, которая потерялась в глухом лесу, вокруг лешие и ведьмы, и они смеются надо мной, когда я пытаюсь вспомнить, что принцесса. А твой дед поверил в меня, разглядел во мне что-то, у меня пока не хватает слов выразить всё, что я думаю, но я точно решила, не вернусь обратно. На эти деньги сниму квартиру и пойду учиться, пока не решила на кого, но обязательно пойду.
– Ты молодец, – Зинка подскочила и обняла Мотю. – У тебя всё получится, вот увидишь, а я тебе помогу в учебе, не чужие же мы теперь.
– Ну, если у нас такие откровения пошли, – грустно вставил Эндрю, – то и я скажу. Я тоже благодарен твоему деду, Зин. Он гений, как видно из ваших высказываний, он нас всех вернул к жизни. Я ведь неплохой программист был, говорили, даже гениальный. На пятом курсе института я влюбился. Самая красивая девушка нашего курса обратила на меня внимание и сделала меня самым счастливым, но счастье было недолгим. В тот момент я занимался разработкой программы: наводишь камеру телефона на животное или птицу, или насекомое, она сканирует его и выдаёт тебе кто это, породу и даже возраст, правда, с этим у меня получились недоработки, – в этот момент Эндрю искренне засмеялся, словно сказал что-то очень смешное. – Так вот, девушка, которая осчастливила меня, живо интересовалась моей работой, чем очень подкупала. Когда же я дописал программу, она и мой товарищ, с кем мы вместе работали, присвоили её себе, со всеми материалами и разработками. Вот тогда мир рухнул у меня, я перестал работать, словно именно это послужило причиной предательства. Мой мозг в один миг решил, что корень зла и неудач – это программирование. Родители устроили меня на скучную и рутинную работу, компьютер я выкинул, а интернет в смартфоне использовал только для того, чтоб заходить в соцсети. Жизнь в один момент потеряла всякий смысл, а я потерял не только девушку и друга, не только способность верить всем остальным представительницам женского пола, но и любимую работу, хобби, если хотите.
