— Я вас не знаю, молодой человек, — произнесла она, видимо, полностью утвердившись в этом.
— Это правда, — вновь улыбнулся Феликс. — Разрешите представиться, я журналист местной газеты и хочу написать статью о местном бизнесмене, которого убили на прошлой неделе. Он выдающаяся личность, меценат, хотелось бы увековечить память такого великого земляка. Я узнал, что он жил в этом дворе, вот и хотел поговорить с кем-нибудь из старожилов, кто бы мог рассказать мне о Данииле Важнове, каким он был ребёнком, например.
Пока он говорил, то заметил, как недовольно поджимались губы у старушки. Она и до этого, несмотря на его улыбку, не была благосклонна к незнакомцу, теперь же и вовсе демонстрировала пренебрежение к нему и к тому, что он говорит.
— Так вы мне не подскажете, к кому я могу обратиться? — закончил свою версию появления здесь Феликс.
— Данилка злой, жадный и ненормальный убийца, — выдавила из себя старушка. — Пойдём, Фима, — сказала она болонке, — день сегодня не задался.
— Подождите, — остановил её Феликс, — а вы не могли бы мне рассказать про этого, как оказалось, страшного человека, — попросил Феликс и добавил: — я заплачу.
Он смог оценить бедный наряд старушки и худые бока болонки, поэтому решил, что можно немного задобрить её деньгами.
— Я не нуждаюсь в подаянии, — гордо ответила женщина.
Феликс понял, что ошибся, даже в очень большой нужде такие люди никогда не признаются в этом, это будет ниже их достоинства.
— Ну тогда я могу сбегать в ближайший супермаркет за угощениями для вас и вашей подруги, — сказав это, Феликс подмигнул печальной болонке, и она вяло ему тявкнула, — а вы угостите меня чаем.
Он был очень представительным в этом длинном чёрном пальто, из-под которого выглядывали классические чёрные брюки, и в манерной пижонской шляпе. Плюс обаятельная улыбка и открытый взгляд сделали своё дело, старушка решилась.
— Квартира двадцать два, — сказала она и гордо направилась в подъезд.
Пока хозяйка ставила чайник и раскладывала принесённые Феликсом угощения, на которые он не поскупился, тот рассматривал квартиру. Она словно застряла между двадцатым и двадцать первым веком, сама не понимая, в каком времени существует. Старая мебель и фотографии всё ещё жили там, не отпуская хозяйку. Больше всего было фото молодого двадцатилетнего парня в разных вариантах, маленькие, больше и поменьше. Феликс примерно прикинул, что они все сделаны в девяностые. Хоть он и застал лишь чуть-чуть, но та мода была настолько нелепой, что её нельзя было спутать ни с чем. Ужасные яркие спортивные костюмы, длинные волосы и бордовые пиджаки, кричащая метка того времени.
Эльмира Викентьевна, так звали хозяйку дома, сначала молча пила чай, и лишь когда в тонкие фарфоровые чашки была налита вторая порция крепкого напитка, она заговорила:
— У нас был хороший двор, взрослые дружили, а потому и дети воспринимали друг друга почти родными людьми. Мой папа был детдомовец, дитя войны, когда погибли его родители, ему было всего четырнадцать лет. Я выросла в этом доме с ощущением, что мы все одна семья, поэтому, когда я вышла замуж, то продолжала эту традицию. Вместе смеялись на юбилеях и плакали на похоронах. Здесь соседи знали друг друга как минимум в третьем поколении, и ни у кого не было никаких иллюзий. Семью Важновых не любили, больше, конечно, противного Ваську, отчима Данькиного, он работал учителем в школе и строил из себя интеллигента, как будто он выше всех, как будто соседи, работающие в порту, и в подмётки ему не годятся. В основном-то все были портовые, конечно, тоже разные, от капитанов до бухгалтеров, но работяги, а он, видишь, интеллигент. И Данька хоть и не сын ему, а его спесь и высокомерие впитал, полностью копируя своего отчима. Компания была у них большая, семь человек, не разлей вода, а Данька как предводитель. Называли они себя «Компания лучших друзей». Я-то думала, что эта детская зависимость исчезнет с возрастом, но стало только хуже.
— Ваш сын был в этой компании? — спросил Феликс, показывая на большое фото красивого парня.
— Да, Миша был одним из них, — грустно сказала она, — он сам по натуре не лидер, но всегда боролся с Данькой за первенство в компании. У Миши особенно это стало получаться, когда умер мой отец, лет в пятнадцать. Я думаю, случилось это потому, что Миша с дедом был очень близок, пожалуй, даже ближе, чем с нами, и когда отец ушёл, ему стало одиноко, он и находил отдушину в компании.
Лицо старушки просветлело, словно она окунулась в прошлое, наслаждаясь давно исчезнувшими моментами.
— Сначала я порадовалась такому повороту, у Миши даже появилась подруга, Поля, прелестная девушка. В неё были влюблены все мальчики их компании, но Полина выбрала Михаила. Я даже перестала злиться, что он водится с этим Данькой. Когда им всем было по семнадцать лет, случилось страшное, Поля погибла. Это было словно гром среди ясного неба и произвело эффект до и после. Бывают такие события, которые делят жизнь на части, вот это было одно из них.
— Как это случилось? — спросил осторожно Феликс, боясь нарушить погружение женщины в вязкое болото воспоминаний.
— Было лето, они окончили школу и целыми вечерами гуляли толпой по району. Пели песни под гитару, даже выпивали, шушукались, но ничего выходящего за рамки никто не видел, а у нас на районе этого не скроешь. Видимо, устав от постоянного контроля, они повадились бегать на развалины замка.
— Какого? — уточнил Феликс.
— Того самого, — усмехнулась пожилая женщина, — который впоследствии Данька и купил. Это ещё один показатель его гнусности, как можно жить там, где произошло убийство.
— Я думаю, замок настолько старый, что там было не одно убийство, — опрометчиво защитил хозяина странного жилища Феликс.
— Одно дело, когда гуляют по дому неизвестные тебе привидения, другое, когда те, кого ты самолично убил, — жёстко ответила хозяйка дома.
— А что, Полю убил Важнов? — поинтересовался Феликс, поняв свою оплошность.
— Официально версия была такая. Венька-непутёвый, был в их компании такой, ударил Полю, а она неудачно упала, разбив о кирпичи голову, но Миша в это не верил. Он месяц ходил чернее ночи, я думала, он так принимает смерть любимой девушки, но оказалось дело в другом. Не выдержав от желания с кем-то разделить свои сомнения, он рассказал мне вот что. В тот вечер они сильно поругались с Данькой. Все выпили, и он стал проявлять внимание к Поле, она тоже шутила, давая надежду. Миша, обидевшись, ушёл с развалин, а они остались сидеть там. Не мог Мама, это они так в компании Веньку Мамочку называли, так вот не мог он этого сделать. Что ему с Полей делить, зачем её бить, они практически не общались. Венька глупый мальчик из неблагополучной семьи, даже не претендовал на внимание красавицы Полины.
— Как доказали его вину? — спросил Феликс.
— В том-то и дело, что он сам признался, а милиции тогда это было и надо, больше никого не искали, так и сел он в тюрьму за непреднамеренное убийство.
