— Кому это ты мог разболтать?
— Ну, понимаешь, получилось так, что после того нашего с тобой разговора, я взял у Даши телефон и почитал ту переписку, о которой ты рассказывала. Её переписку с якобы Надей. И это действительно был Надин номер и писала она такие вещи, от которых у меня волосы дыбом встали. Как будто это и правда она. Упоминала какие-то старые истории, моменты, нашу маму, деда, Пуговицы. Спрашивала про тебя и про нас. Я испугался. За Дашу и за тебя тоже. Надя была ненормальная. Она могла задумать что угодно. В том числе и какую-нибудь месть. Я даже допускал, что у неё хватило терпения отсиживаться в тени полгода и просто наблюдать. Поэтому я сразу поехал в наш старый дом в Ивантеевке. Там она спрятала деньги Корсакова. Надя боялась банков, как огня, это у неё от матери. Из серии, что всё нужно хранить под матрасом. У неё не было ни одной карты и ни одного счёта. Так вот, я был уверен, что если Надя жива, то она забрала эти деньги. Или может даже сама живёт в том доме. Потому что с тех пор, как мы оттуда уехали, я туда не возвращался, и она могла быть уверена, что я не нагряну. Ключи от дома у неё были свои. Материны. В общем, когда я приехал, то обнаружил, что деньги действительно исчезли. И никаких следов взлома или проникновения. Ну, ты понимаешь, что я почувствовал. Я действительно запаниковал. И все твои слова и подозрения стали выглядеть совсем по-другому. Надя спокойно могла попытаться столкнуть тебя в яму. Я позвонил Лизе, умолял рассказать, что она помнит.
Томаш перевёл дыхание. Было заметно, что он продумывал этот рассказ давно, и теперь боялся что-то упустить.
— Лиза отправила тебя к Липе и тот рассказал, что видел, как Надя дралась со Светкой, а потом поймала его и запугала, — пришла я ему на помощь.
— Ты уже знаешь?
Я кивнула.
— Ну, тогда ты должна понять, почему я сразу обратился к твоему деду, — Слава попытался снова нашарить мою руку. — Я хотел, чтобы он связался с полицейскими и объяснил им ситуацию. Что Надя может быть опасной и её нужно найти. И да, это я попросил его спрятать тебя где-нибудь. Но я ни слова не говорил про Пуговицы. Если бы я знал, что они в итоге придумают, то ни за что на свете не разрешил бы им этого делать. Это была идея Тамары Андреевны. Это же она оплачивала содержание Лидии Михайловны последние полгода, и после её смерти там оставались в остатке какие-то деньги. Так что она просто договорилась о том, чтобы они пошли на твоё проживание, и попросила, чтобы тебя поместили в закрытое отделение, потому что понимала, что Надя знает Пуговицы, как свои пять пальцев.
С тобой не должны были делать ничего плохого и телефон отбирать тоже, но это в принципе такое место, где свои собственные правила. Да ещё эти девки-аферистки тебе попались.
— Ты про близняшек?
— После её ухода, я сразу же пошёл к твоему деду, но дверь мне никто не открыл. Так что я поехал в Пуговицы сам. К тебе меня не пустили, пришлось подключать Марго. Она рассказала, что то отделение закрытое и про него между ходят страшные истории. Тогда я написал тебе записку и попросил тебе передать.
Но она не успела. Ты сбежала. А на следующий день исчезли и те сёстры. Откуда они взялись и куда потом делись, никто не знал. Они проработали в Пуговицах совсем недолго. Чуть позже Марго сказала, что они специально делали тебе такие уколы или, может, подмешивали что-то в еду, чтобы тебе казалось, что ты сходишь с ума и уцепилась за побег, как за единственную возможность спастись. Понятия не имею, откуда такая информация, но ты же знаешь Марго. Говорит, через зеркало.
— Но если Надя мертва, то кто взял деньги?
— Светка. Упрятав Надю в колодец, она забрала её ключи от квартиры и телефон.
А потом, прикинувшись Надей, написала Даше и наплела ей о неком таинственном деле, о котором она пока рассказать не может, но умоляет помочь. Светка знала нас по Пуговицам и очень рассчитывала на Дашкину наивность.
Вот только Даша не сильно доверяла Наде, и Светке потребовалось около месяца, чтобы догадаться в каком месте она могла спрятать деньги, а потом ещё и отправиться за ключами от дома, которые Надя вместе со всеми своими самыми важными вещами хранила у Лидии Михайловны.
— Получается Светка и её убила? — удивилась я.
— Да как теперь это узнаешь? — Слава пожал плечами. — Даше она больше не писала. А я с перепугу сам поехал к Марку и выложил ему всё, начиная от смерти матери и заканчивая Надей и её «воскрешением».
— Ничего себе! Я думала ты это просто так мне сказал…
— Я ждал, что он начнёт орать и психовать, но ничего подобного. Очень спокойно выслушал. Только сразу объявил, что Дашу забирает. А я как захочу. Могу с ними, а могу и сам по себе. С деньгами обещал помочь, но главное, он должен был вытащить тебе из Пуговиц.
— Ты правда сделал это для меня? — я протянула к нему руки. — Это так круто, Слава. Прости, что не верила тебе.
Томаш подался вперед и крепко обнял. Так крепко, что я закашлялась, но сама сцепила руки за его спиной и отпускать не хотела.
Даже когда в комнату вошла мама и удивлённо застыла в дверях, не зная, как реагировать на наши объятья. Да и откуда ей было знать, если у неё никогда не было дочери-подростка.
Глава 33
Через несколько дней, когда мне уже значительно полегчало, мама разбудила меня в восемь утра. Зажгла свет и первое, что я увидела, разлепив глаза — её чемодан в Кощеевой комнате.
— Ты уезжаешь? — сразу догадалась я, хотя она была не накрашена и в домашнем.
— Машенька, пожалуйста, — она мялась, как ребенок, получивший двойку. — Мне, правда, очень нужно. У меня же там работа и мне бы не хотелось её потерять.
— Я понимаю. Когда самолёт?
— В три часа.
— Ты не предупреждала, что сегодня.
— Я не знала. Вчера поздно вечером письмо пришло, что нужно срочно вернуться.
Но по бегающим глазам было видно, что знала и скорей всего давно.
— А как же я? — спросила я без капли драматизма. Было интересно, что она насочиняет.
Всё то время сколько мама была в Москве, она избегала меня и как будто боялась. Вероятно, полагая, будто я снова стану рыдать и выпрашивать её любовь.
Но я не собиралась. Приступ жалкой детской слабости прошёл. Остался лишь стыд, что я так валялась у неё в ногах.
И пусть маленькая девочка внутри меня по-прежнему любила её, и побежала бы за ней хоть на край света, чувство вины отступило, а вместе с ним новая, взрослая я, как бы горько это ни было, теперь всё понимала.
Просто голубое небо для неё было важнее. Важнее папы, меня, всего, что нас связывало.
Так бывает. Может, этот Люк пришёл и спас маму из разрушающего её мира?
Кому как не мне было такое понимать?
Но я-то всегда думала, что никого не люблю. Значит она тоже нас не любила. А с этим уже ничего не поделаешь.
